Глухой символист
Белоснежные и легкие, будто парящие над водной гладью мосты - визитная карточка Сантьяго Калатравы. За умение создавать необычные новаторские проекты испанского архитектора нередко называют "новым Антонио Гауди".
Канатный мост Margaret Hunt Hill через реку Тринити, открывшийся в Далласе в марте текущего года, стал не только очередным лихо скроенным шедевром инженерии Сантьяго Калатравы. Эта парабола высотой 122 м совсем скоро превратится в символ города. И сувенирные лавки Далласа, подобно Нью-Йорку и Сан-Франциско, наполнятся массой открыток с захватывающими видами нового городского ландшафта. Калатрава — мастер создавать символы.
Его считают самым противоречивым здравствующим испанским зодчим. Последователь нелинейной архитектуры, он прославился в основном созданием необычных мостов футуристических форм. В портфолио испанца их около 50. В отличие от своих звездных коллег, Калатрава не только архитектор, но и инженер. Совмещая две профессии, в своем творчестве он полностью автономен и где-то даже авторитарен. Поэтому сведущие посетители его бюро не удивляются скелету собаки, висящего над рабочим столом творца. Природа, форма и движение — три кита архитектуры Сантьяго Калатравы.
Против ветра
Уже несколько лет Риальто — древнейший мост Венеции на Гранд-канале — не у дел. То есть, конечно, у его каменных арок по-прежнему щелкают затворы камер, толпятся путешественники и снуют карманники в поисках наживы. Местные, однако, теперь обходят туристическое пекло по новому мосту Конституции — весьма смелой в контексте венецианских реалий работе Сантьяго Калатравы.
Ponte della Costituzione стал четвертым на Гранд-канале и первым мостом, построенным в городе за 70 лет. Те, кто знаком с предыдущими работами испанца, понимают, что архитектор пошел на компромисс и потрудился вписаться в стилистические рамки города. В итоге пешеходная дорога получилась похожей на камбалу — такая же плоская, скользкая и блестящая.
Под определенным углом она и вовсе растворяется в воздухе — совсем не в духе заметных издалека мостов авангардиста. Но все равно стеклянная тропа разделила итальянцев на два лагеря: прогрессивная часть с радостью встречала новый век, а ретрограды шикали, недовольные нарушением архитектурного ансамбля. В итоге официальную инаугурацию и вовсе отменили. Но разве не главная задача архитектора — заставлять общество рефлексировать?
Фамилии немногих хороших инженеров известны обывателям, каждый же новый проект Калатравы вызывает резонанс. Стоит сказать, что мосты Калатравы (за исключением венецианского) не спутаешь ни с какими другими. Они все сходны между собой: лавируют в пространстве как парусники, чьи мачты борются с ветром и, кажется, вот-вот падут. Иногда их очертания напоминают скелет стегозавра, как на трассе в итальянской провинции Реджо-Эмилия, иногда — огромную арфу, как в Севилье или Иерусалиме.
Иерусалимский Chords Bridge, кстати, опоясан тросами так густо, что издали напоминает падающий цирковой купол. Фокусы с натяжением и гравитацией оправдали себя так же в Севилье и Буэнос-Айресе.
Пешеходные мосты Сантьяго Калатравы не столь масштабны, но не менее инновационны. Из последних выделяется красный тубообразный Peace Bridge, открывшийся в марте с. г. в канадском Калгари. Однопролетный, как и венецианский, своей замкнутой геометрией он напоминает структуру ДНК. Калатрава — один из ярких представителей биотека, того самого архитектурного стиля, который берет свое начало в природных формах.
Талант и фантазия зодчего настолько безграничны, что ему ничего не стоит соорудить концертный зал в форме гигантского цветка или вокзал в виде тропического леса. Работы этого гения органичны, глянцевы и подвижны, за что его часто сравнивают с великим Антонио Гауди.
Динамичная работа
Калатрава не согласен с американским классиком Луисом Салливеном, провозгласившим вторичность формы. Европеец наглядно демонстрирует, что вторична как раз функция. Такой его пиетет к объемам и фактурам имеет объяснение. Калатрава — скульптор, причем известный в профессиональных кругах. Его антропоморфные фигуры украшают площади и гастролируют по музеям.
Стороннее увлечение сильно влияет на алгоритм его основной работы. На начальном этапе проектирования как раз задатки ваятеля вытесняют все прочие таланты испанца. Калатрава начинает работу не с цифровых выкладок, как большинство инженеров, а садится и рисует. Полученные эскизы его помощник-модельщик, обладающий почти телепатическим чутьем в отношении образа мышления шефа, переносит в трехмерную плоскость. Нужно ли уточнять, что наброском для знаменитого павильона Квадраччи в музее искусств Милуоки стала птица?
Построенный в 2001 году на берегу озера Мичиган павильон венчает "Солнечный бриз" — крылатая конструкция шириной 66 метров и весом 90 тонн. В проекте Калатравы здравый смысл спорит с реальностью: кажется, что постройка не устоит — настолько критически просчитано распределение веса элементов. Калатрава смеется над гравитацией: он использует минимум опор, невозможно острые углы и, сдается, порой забывает о рациональности.
Однако крылья в Милуоки еще и движутся: складываются ночью и раскрываются в солнечную погоду, играя роль солнечного барьера. Кинетизм, в XX веке используемый в основном в скульптуре, благодаря Калатраве перекинулся и на архитектуру. Планетарий в виде глаза на территории Города искусств и наук в Валенсии моргает, а небоскреб Turning Torso в Мальмё скручивается вокруг своей оси.
"Торс", кстати, родился сначала в сознании ваятеля, а потом уже архитектора. Так, скульптура Twisting Torso датирована 1991 годом, в то время как фундамент шведского небоскреба заложен 10 лет спустя. Здание, крыша которого повернута на 90° к основанию, собрано из девяти пятиэтажных кубов и инспирировано телом метателя дисков. Динамичный "Торс"
быстро вписался в городской ландшафт и снискал овации критиков. Подобная слава была уготована и другой скульптуре Калатравы — кубам, расположенным в шахматном порядке, ограненным по периметру тонким каркасом. Небоскреб Sky Cubes с точно такой же геометрией должен был вырасти в нижнем Манхэттене. Эта высотка могла бы конкурировать с Бурдж-Халифа в ОАЭ не только по инновационности, но и по стоимости ($35 млн за 4-этажный куб).
К сожалению, кризис скомкал планы застройщиков и идея так и осталась на бумаге. Тема человеческого тела присутствует и во многих других работах архитектора. Проект вокзала в Люцерне сопровождался эскизом лежащей женщины, а форму узловатой телебашни в Барселоне поясняло изображение преклонившегося мужчины с чашей в руках.
Искусство возможного
Калатрава имеет репутацию дорогого, страдающего излишествами архитектора, в эксперименты которого готовы инвестировать немногие. Поэтому он давно привык к финансовым сложностям и бюджетным проволочкам. Испанец недоумевает: "Почему что-либо может быть не осуществлено, если это возможно? Если меня спросят, почему я сделал колонны в виде рук, я отвечу: "Потому что это возможно!" Искусством возможного — вот чем является для меня инженерное строительство".
Для Калатравы мост — нечто большее, чем способ преодоления препятствия. Даже ворота в провинциальный складской ангар, и те — маленький шедевр. Он проектирует так легко, будто складывает оригами, а работает с бетоном так свободно, будто это пластилин. Ноу-хау Калатравы — особые формы для заливки. Обычно для экономии бетон льют в стальные прямоугольники. Геометрия его строений требует индивидуального подхода, что составляет немалую статью затрат.
Процесс практического возведения сооружения увлекает этого профессионала так же сильно, как и само проектирование. Сантьяго Калатраве прощают его частые выходы за рамки бюджета, ведь он вносит важнейшие контрибуции в облик современных городов, делает их туристически привлекательными и узнаваемыми. Никто уже не помнит, что "Солнечный бриз" обошелся городу в $130 млн, зато теперь образ Милуоки легко визуализировать и брендировать.
Вокзал в бельгийском Льеже стоил €312 млн. На вопрос, не слишком ли это дорого для обыкновенного вокзала, его директор сухо ответил, что почти столько же стоит самолет Airbus 380, который обслуживает 500 пассажиров за полет. Ежедневно терминал Льеж-Гийемен принимает 36 тыс. человек. Подобно Фрэнку Гэри, обозначившему Бильбао на туристической карте мира, Калатрава также внес родную Валенсию во все путеводители.
Его magnum opus — Город искусств и наук, выстроенный в русле осушенной реки Турии, по факту стоил астрономических денег — €1,1 млрд. Это на €625 млн дороже, чем было запланировано. Неуплата налогов со своего гонорара, составившего €94 млн, до сих пор является предметом жарких политических споров в Испании. Но Калатрава убежден, что архитектор должен быть глухим. Видимо, именно отсутствие слуха обеспечивает ему такую хладнокровность.
Он говорит на шести языках и постоянно в движении, как и его архитектура. Не удивительно, что именно вокруг феномена динамики в творчестве Сантьяго Калатравы организована новая экспозиция (27.07 — 30.09.2012) в петербургском Зимнем дворце. Значит ли это, что в городе каналов скоро появится мост от Калатравы?
