Андрей Мартын. Докторант Нацуниверситета биоресурсов и природопользования Украины о последствиях экстенсивного развития сельского хозяйства
Продовольственный кризис заставил экспертов и представителей власти больше размышлять о перспективах Украины как основного поставщика продуктов питания на внешние рынки. Вопрос лишь в том, сможем ли мы воспользоваться представившимися возможностями. Что нужно Украине, чтобы прокормить мир, "ДС" рассказал докторант Нацуниверситета биоресурсов и природопользования Андрей Мартын.
Андрей Геннадиевич, сможет ли Украина в условиях мирового продовольственного кризиса снова стать "мировой житницей"?
А.М. Предпосылки для этого есть. По разным оценкам, Украина обладает от 10 до 30% всех мировых черноземов. И они не слишком подвергались антропогенным преобразованиям, то есть в некоторых регионах у нас всё еще возможно "органическое земледелие" в чистом виде. Имеются и значительные площади пашни — 31,5 млн га. Чтобы накормить все население страны, необходимо лишь около 8–10 млн га. С нынешним уровнем урожайности мы производим продуктов на 100 млн человек.
Это предел или объемы можно наращивать?
А.М. Объективно мы способны накормить до 200 млн человек. Вопрос в том, чтобы поднять уровень урожайности с нынешних 30–35 центнеров с гектара хотя бы до европейских 50–60 центнеров. Для этого нужно применять современную технику, которая нашим крестьянам пока недоступна из-за дороговизны. Необходимо в достаточном количестве вносить мин-удобрения. Но поскольку действует мораторий на продажу земель сельхозназначения и производители вынуждены арендовать наделы, то вкладывать деньги в экономическое плодородие невыгодно, и они максимально эксплуатируют естественное плодородие почв. Почти полностью прекратилось внесение органики, то есть по-простому навоза. Из-за моратория никто не хочет строить фермы и развивать животноводство на арендованных землях. Поголовье уменьшается, производить органические удобрения некому. И, наконец, необходимо возродить мелиорацию. В Полесье, где избыток осадков, нужно проводить регулирование водного режима, а на юге — орошение земель. Если к хорошим почвам и солнцу добавить воду, продуктивность культур увеличивается в два-три раза. А поскольку у нас мелиоративные системы были, по сути, распаеваны вместе с наделами, теперь у них формальный хозяин сельсоветы, а фактического нет вовсе.
Как влияет на урожайность применение генетически модифицированных организмов?
А.М. Это сегодня единственный способ быстро вывести новые сорта растений, стойкие к вредителям, погоде и другим неблагоприятным условиям окружающей среды. Например, ГМ-картофель не только дает больший урожай, но и позволяет экономить на борьбе с колорадским жуком, для которого его сделали несъедобным. И для бизнеса это важно. Как бы не пугали нас страшилками о ГМО, по некоторым оценкам, на сегодняшний день треть потребляемого в Украине картофеля и половина кукурузы, из которой производят в том числе и крахмал, — генно-модифицированные. Также для повышения доходности почв нужно пересмотреть ассортимент производимой продукции. Например, 1 га пшеницы приносит хозяину от 1 до 3 тыс. грн. прибыли. А вот 1 га овощей — от 30 до 90 тыс. грн. в зависимости от типа овощей и региона. Конечно, эти культуры требуют гораздо больших трудозатрат и инвестиций, но и результат оправдывает ожидания. Кроме продуктивности растений, нужно также вкладывать средства в выведение или взращивание более продуктивного скота.
Можно ли рассчитывать на рост урожайности, не применяя этих методов?
А.М. Думаю, нет. Более того, с нынешней культурой земледелия урожайность может даже падать. В первую очередь из-за отсутствия севооборотов на арендованных землях. Арендатору, у которого заключен договор на три года, нет смысла вместо пшеницы или подсолнуха выращивать, например, многолетние травы. Он выжимает из надела по максимуму. Если три года подряд садить на участке подсолнечник, там десять лет вообще ничего расти не будет. Мы гордимся, что Украина является первым в мире производителем подсолнечного масла. С точки зрения внешней торговли это, наверное, хорошо. Но с точки зрения сельского хозяйства — это катастрофа. Постоянно истощающиеся земли становятся малопригодными для земледелия. Если добавить к ним еще и те, которые ухудшаются естественным путем (водная, ветровая эрозия, засоление и т. п.), мы получим 16,5 млн га частично эродированной земли, то есть половину пашни. Из них на 6,5 млн га вообще нельзя вести земледелие. Поскольку там потеряно больше половины почвенного покрова, они пригодны лишь для лугов и пастбищ. При нынешних темпах экстенсивной эксплуатации земли без севооборота и возврата органических веществ площади эродированных участков увеличиваются примерно на 0,5–1 млн га в год. От одних только эрозионных процессов мы теряем от 9 до 12 млн т зерновых в год.
Эти земли потеряны безвозвратно?
А.М. Какие-то виды продовольствия или кормов для скота через время там можно будет получать. Однако для этого нужно удобрять землю, засевать многолетними травами. С другой стороны, значительную часть этих земель составляют территории, которые изначально не должны были попадать в пашню. В советское время ежегодно пытались доложить "наверх" о том, что все больше и больше земель вовлекается в сельхозоборот. Потому распахали все — от песков до камней. В некоторых областях, например в Кировоградской, под пашню отдано 80% территории. Хотя в Европе нормальным считается 30%-ная распаханность. Такие перегибы влияют на экологический баланс. Химикаты, которые идут на аграрные земли, — это не лучшее, что мы можем дать окружающей среде. Отсутствие лесов и осушение водоемов также плохо сказываются на экосистемах.
Как будет дальше развиваться земледелие, если не будут предприняты необходимые меры?
А.М. Прежде всего будет снижаться уровень максимально достижимого потенциала сельскохозяйственного производства. По некоторым расчетам, через пять лет такой эксплуатации земельных ресурсов мы будем иметь теоретическую возможность прокормить уже не 200 млн человек, а 150–170 млн. Это не лучшая перспектива, учитывая, что население Земли растет, а потребности в продовольствии растут еще быстрее. Вопрос ведь простой: мы хотим просто производить столько, чтобы нам хватало самим, или желаем стать неким "продовольственным тигром" в мировом масштабе?
Почему названные вами шаги не предпринимаются?
А.М. Вопрос в том, что в условиях неопределенности с земельным рынком у наших аграриев не было, да и не могло быть долгосрочных планов. Есть возможность заработать на экспорте зерновых — они ею пользуются, пока не вводится квотирование. Несмотря на то что в рационе украинцев очень большой перекос в сторону небелковой пищи, у нас животноводство не развивается — это просто невыгодно. Но, чтобы его поднять, нужно вложить большие деньги. С другой стороны, просто забросить животноводство мы не можем, потому что без органики выращивание пшеницы, рапса и подсолнечника рано или поздно доведет землю до критического состояния. А без кормов не выживут животные. Обе эти отрасли друг друга всегда поддерживают. Без гармоничного развития животноводства полноценной житницей нам не стать.
