Спартанские понятия
В древней Спарте (государство, созданное на рубеже II и I тысячелетий до н.э. в южной части нынешней Греции) существовала причудливая смесь тоталитаризма и демократии. Основоположник "спартанского образа жизни" легендарный реформатор древности Ликург создал, по мнению многих исследователей, прототип как социал-коммунистических, так и фашистских политических систем ХХ в. Ликург не только преобразовал политическую и хозяйственно-экономическую систему Спарты, но и полностью регламентировал личную жизнь сограждан. Суровые меры по "исправлению нравов" предполагали, в частности, решительное искоренение "частнособственнических" пороков — алчности и корыстолюбия, для чего были почти полностью обесценены деньги.
Считается, что примитивные общественные устои Спарты до Ликурга сформировали завоевавшие юг Балканского полуострова воинственные дорийцы — греческое племя, возглавляемое царями-соправителями (представителями двух знатнейших аристократических родов). Потомком одного из этих царей, по мнению некоторых древних биографов, и был Ликург. Согласно одной из легенд, придя к власти после смерти старшего брата, Ликург благородно уступил трон малолетнему племяннику и продолжал заниматься государственными делами лишь в качестве опекуна юного правителя.
Правда, многие ученые новейших времен не верили в само существование Ликурга, называя его мифическим, вымышленным лицом. Уже античные писатели спорили даже о времени, в которое жил этот человек. Одни считали, что это были времена Троянской войны, другие называли его современником Гомера, по третьей версии, Ликург жил намного позже и был в числе основателей первых Олимпийских игр (776 г. до н.э.). Аристотель писал, что видел имя Ликурга на древнем документе, повествующем об этом событии. Сами же спартанцы не сомневались в божественном происхождении Ликурга, считая его далеким потомком Геракла — сына бога Зевса.
Как бы там ни было, Спарта после смерти очередного царя — старшего брата Ликурга, переживала не лучшие времена. Все древние классики от Геродота и Аристотеля и до Плутарха сходились на том, что до прихода Ликурга к управлению Спартой тамошние порядки были безобразными. И что худших законов не было ни в одном из тогдашних греческих городов-государств. Как отмечал один из древних писателей: "Государство…носилось из стороны в сторону, склоняясь то к тирании, когда победу одерживали цари, то к полной демократии, когда верх брала толпа…" Ситуация усугублялась тем, что спартанцы должны были постоянно удерживать в повиновении массы коренного греческого населения некогда покоренных земель, превращенного в рабов (илотов) или полузависимых данников (периэков). Само собой разумеется, что перманентные внутриполитические конфликты создавали угрозу самому существованию государства.
Ликурговы помыслы, таким образом, не просто преследовали цель навести порядок , но были также призваны решить проблему национальной безопасности Спартанской державы. Однако прежде чем приступить к "перестройке", Ликург отправился в путешествие по греческим городам Средиземноморья с целью поисков и изучения как наилучших, так и наихудших образцов государственного устройства.
Изучая опыт госуправления в южной Италии, на Сицилии и в Малой Азии, Ликург попутно отыскал у наследников Гомера рукописи "Илиады" и "Одиссеи", ознакомив с ними широкие "читательские массы". Однако главной целью путешествия была подготовка к реформированию Спарты. Для начала Ликург заручился "поддержкой свыше", совершив паломничество к великой общегреческой святыне — оракулу бога мудрости Аполлона в храме города Дельфы. Там он получил благоприятное пророчество от жрицы-медиума, возвестившей о небесной поддержке программы грядущих реформ. Плутарх так написал об этом событии: "На просьбу о благих законах был получен ответ, что божество обещает даровать спартанцам порядки несравненно лучшие, чем в остальных государствах".
Кроме того, с острова Крит Ликург привез, как мы теперь сказали бы, талантливого политтехнолога, с помощью которого собирался проводить идеологические преобразования. Критянин Фалет официально считался лирическим поэтом. Однако фактически это был талантливейший манипулятор, обладавший особым (возможно, гипнотическим) даром сильнейшего воздействия на слушателей. По словам Плутарха, "Фалет на деле совершал то же, что самые лучшие законодатели. Его песни были призывом к повиновению и согласию через напевы и ритмы, несшие в себе некий стройный порядок. Эти песни неприметно смягчали нрав слушателей и внушали им рвение к доброму и прекрасному, исторгая из души возобладавшее в ту пору в Спарте взаимное недоброжелательство, так что до некоторой степени Фалет расчистил путь Ликургу и его воспитательным трудам".
Возвратившись домой, Ликург составил своего рода аристократическую партию из друзей-единомышленников и убедил некоторых других уважаемых граждан, что действует не наобум, а по воле богов.
В день "Х" заговорщики в полном вооружении вышли на центральную площадь столицы. Драться не пришлось: цари-соправители, одним из которых был племянник — воспитанник Ликурга, сопротивления не оказали; народные массы, судя по всему, безмолвствовали. "Бархатная" революция в Спарте удалась, и Ликург приступил к реформам.
Если спроецировать политические преобразования Ликурга на современность, можно обнаружить много сходства. После "революции" при власти оказались ближайшие друзья ее лидера. 30 человек, включая двух царей, составили Совет геронтов (старейшин) — нечто вроде парламента. "Депутатский статус" был пожизненным, а когда ктолибо из 28 нецарственных геронтов умирал, назначались всенародные выборы на альтернативной основе. Избранным объявлялся тот, кого громче всех приветствовал собранный на площади "электорат". Новый геронт с венком на голове обходил храмы богов, а затем отправлялся "к общей трапезе" — то есть на банкет. Таким же образом проходили и ежегодные выборы эфоров — спартанского правительства из пяти человек, обладавшего огромными исполнительными и судебными полномочиями. Язвительный Аристотель называл спартанский избирательный закон "детским". Однако элементы тоталитаризма проявлялись в Спарте весьма "по-взрослому", уравновешивая элементы демократии.
К примеру, не только на выборах, но и на прочих заседаниях властных структур, посвященных разным проблемам общественной жизни, массам дозволялось лишь кричать "за" или "против". Никакие дебаты не допускались. Причем если народные решения по каким-либо вопросам не нравились руководству державы, в силу могло вступить спартанское законоположение: "А если народ изберет кривой путь, то пусть старейшины (или другое начальство) ОТСТРАНЯЮТ и РАСПУСКАЮТ народ как изменяющий и искажающий решения совета старейшин".
Таким образом, поставив между монархией и демократией противовесы в лице законодателей-старейшин и правительства эфоров, древний реформатор фактически впервые в истории изобрел нечто вроде принципа разделения властей. Причем полномочия царей и народа были резко ограничены в пользу новых госструктур. Эфоры, например, имели право приговорить к смерти любого серьезного нарушителя спартанских законов, не исключая даже царей, иногда пытавшихся вернуть былую власть.
Экономические реформы Ликурга начались вполне современно — переделом собственности и крайне своеобразным "финансовым чудом". Поскольку в общественноэкономическом отношении реформатор исповедовал принципы своеобразного античного "социализма", он убедил соотечественников, что в обществе более не должно быть богатых и бедных. Весь обрабатываемый земельный фонд централизовали и разделили на 10 000 равных участков, которые передали в пользование только полноправным гражданам Спарты, без права продажи или обмена. На полях трудились рабы-илоты, также являвшиеся общегосударственной собственностью. Они поставляли продукты питания для семей владельцев земельных наделов, живших в городе, более напоминавшем военный лагерь. Спартанское общество фактически представляло собой народ-армию: никто здесь не занимался ни сельским хозяйством, ни ремеслом, ни торговлей — только военным делом.
Главный же удар был нанесен по денежному обращению. В "дореволюционной" Спарте, как и в других греческих городах-государствах, в качестве денег ходили поначалу стандартные слитки золота и серебра, вес которых был нормирован по системе, принятой в Вавилоне, Финикии и других восточных державах с развитой внутренней и внешней торговлей.
В процессе реформы все драгметаллы были изъяты из обращения, а вместо них вводились… железные денежные знаки, выглядевшие как современные ломики или арматурные прутья. Таким образом, спартанскими "монетными дворами" стали… обычные кузницы. Деньги-железки были тяжелыми, объемистыми и крайне малоценными. К тому же в процессе производства их разогревали и окунали в уксус, что делало металл хрупким и ломким. Даже небольшие суммы такой "валюты" занимали в домах очень много места, а для их транспортировки требовались объемистые грузовые телеги. Поскольку эти спартанские "деньги" не принимались соседями, довольно быстро замерла морская и сухопутная внешняя торговля. Из города были удалены все ювелиры и другие ремесленники, изготавливавшие и продававшие предметы роскоши. "Таким образом, лишившись того, что ее питало и поддерживало, роскошь понемногу сама собой вывелась", — писал Плутарх. Не поощрялся также украшательский "выпендреж" при строительстве домов. Крыши и двери могли изготавливаться только топором и пилой, без применения каких-либо других инструментов для резьбы или прочей орнаментики. Достаточно скудной была и государственная казна, так как господство натурального хозяйства не требовало крупных бюджетных расходов.
Ликургова "финансовая система" в специфических условиях Спарты оказалась долговечной и продержалась почти 500 лет! Для спартанцев прошел незамеченным даже состоявшийся на рубеже VIII-VII вв. до н.э. эпохальный переход греческой цивилизации к монетному денежному обращению.
Только в IV в. до н.э. по инициативе "контрреформатора" Лисандра было допущено ограниченное использование золотой и серебряной монеты, вызванное внешнеполитическими условиями — необходимостью налаживания нормальных отношений с экономически развитыми союзниками для ведения затяжных войн с Афинами и другими греческими государствами.
