Евросепаратизм
В отличие от Черногории, референдум о независимости которой сопровождался вниманием прессы и прогнозами экспертов относительно будущего нового государства, плебисцит в Каталонии прошел довольно буднично. Тут не было жесткого соперничества сторонников и противников вынесенного на референдум вопроса, а высказаться по поводу расширения автономистских прав региона пришли 51% жителей Каталонии.
Однако для будущего ЕС референдум в Каталонии будет иметь куда большее значение, нежели любые попытки оправдать сепаратизм путем народного волеизъявления в странах-кандидатах на членство в Евросоюзе.
Отныне Каталония получит право оставлять у себя 50% всех собираемых налогов. Учитывая то, что регион на крайнем северо-востоке Испании обеспечивает стране 25% ВВП при 16% проживающего тут населения Испании, очевидно, что центральному правительству придется потуже затянуть пояса. Каталония, где находятся процветающие предприятия фармацевтической, химической и текстильной промышленности, а также развитое автомобилестроение и виноделие, напротив, увеличит и без того заметную пропасть в благосостоянии с остальной частью Испании. А главное — каталонский референдум может стать примером для других провинций Испании. При этом Каталония отнюдь не будет наиболее автономным образованием ни в ЕС, ни в Испании — Страна Басков и Наварра оставляют у себя 100% всех собираемых налогов, и в 2005 г. глава правительства Страны Басков Хуан-Хосе Ибарретче выносил на голосование в испанский парламент проект о признании за его провинцией статуса "государства, свободно присоединившегося к Испании". Испанский парламент посчитал, что это уж слишком.
Несмотря на то, что государства Западной Европы строят подобие надгосударства под названием Европейский Союз, внутренние противоречия в странах-участниках проекта в последние годы только усилились. Хотя среди стран ЕС федеративными de-jure являются только Германия, Австрия и Бельгия, de-facto по пути федерализма движутся Испания, Великобритания, Италия, Дания и Франция. Требования региональной автономии в этих государствах все больше напоминают модели экономического сосуществования, присущие отношениям между центром и федеральной территорией.
При этом автономизм во всех странах ЕС развивался по схожему сценарию: сначала интерес к региональным языкам и культуре, с параллельными требованиями закрепить за ними статус официальных на территории конкретного региона и организацией их изучения в школе. Затем рождаются требования экономического характера, и, наконец — разговоры о создании собственной государственности.
Пока большинство регионов находятся на первом этапе пути. При этом процесс появления региональных языков постоянно растет. Если каталонский, баскский, галисийский, фризский или валлийский языки давно признаны самостоятельными лингвистическими школами, то валенсийский, балеарский, сардинский и окситанский многими языковедами признаются лишь в качестве диалектов. Тем не менее, все они на уровне центральных правительств Испании, Италии и Франции признаны языками национальных меньшинств. Данный процесс национальные государства Европы давно уже не пытаются контролировать — с тех пор, как ЕС стал фактически патроном сепаратистских движений внутри Евросоюза.
Принятие Хартии о местных языках совокупно с деятельностью Европейского бюро по проблемам редких языков дало толчок повышению статуса местных диалектов. Руководствуясь благой целью создания словарей редких языков и продвижения языков этнических меньшинств (программы "Евромозаика" и "Еврошкола"), ЕС стал давить на национальные правительства с целью признать языки малых народов ЕС официальными в регионах, где проживают меньшинства. На деле это означало увеличение финансовых трат на дубляж дорожных указателей и вывесок, а также обучение языкам чиновников, ведь новый статус малых языков предполагал возможность обращений в органы местного самоуправления на национальном языке, а также ведение судебных разбирательств на языке меньшинства.
Несмотря на то, что европейские институты по данным программам потратили в течение 25 лет чуть более EUR30 млн, для автономистов данные программы стали прекрасным поводом для давления на национальные правительства с целью назначения на государственные должности только тех чиновников, которые владеют местными языками. Естественно, таковые набирались из числа жителей региона, которые наиболее скептически настроены по отношению к центральным властям, сумев не ассимилироваться и сохранить национальный язык. К тому же владение региональным языком увеличивало шансы сделать успешную карьеру. Потому сегодня в Каталонии получить среднее образование на каталонском гораздо проще, чем на испанском.
Оттого регионы-автономисты в Европе сегодня выступают активными сторонниками интеграции внутри ЕС, предусматривая за своими будущими государствами статус членов Евросоюза. Валлийские националисты из Plaid Cymru выступают за большую интеграцию Великобритании в ЕС; Шотландская национальная партия требованиями упразднения монархии в Великобритании и увеличением экономических прав Шотландии с сохранением единства Британии в рамках ЕС добилась того, что социологические опросы показывают: 62% жителей Шотландии поддерживают идеи широкой автономии или независимости страны.
Передача на местный уровень прав на осуществление культурной и образовательной политики привела к тому, что в разных частях Испании школьники учатся по разным образовательным программам. И попытки их унификации (и изъятие фраз вроде "Каталония имеет экономические отношения с Испанией") пока ни к чему не привели.
К тому же в ЕС разработали Хартию о местном самоуправлении, которая предполагает передачу максимального количества вопросов на региональный уровень.
Разработчики данной Хартии ставили целью оставить в прошлом приграничные конфликты между членами ЕС, заменив их тесной экономической интеграцией приграничных регионов. Своего они добились: австро-итальянский Тироль или франко-немецкий Эльзас больше не служат источниками противоречий между странами, а разделенные границами народы (баски, каталонцы, ретороманцы, фризы) получили возможность создать собственный еврорегион. Однако в последствии в регионах стали появляться свои парламенты, а в их стенах — рождаться призывы к более справедливому распределению доходов внутри страны (естественно, в пользу своей части государства). При этом апелляции к национальным столицам подкреплялись требованиями к Брюсселю.
В авангарде сепаратистского движения внутри ЕС шли наиболее экономически развитые регионы. Можно сказать, что отличительной чертой европейского сепаратизма является то, что в его основе лежат именно экономические требования.
Шотландская национальная партия еще в 1997 г. добавила в свою программу пункт о повышении процента прибыли Шотландии от добычи нефти на шельфе в Северном море. Призывы перестать кормить бедный юг с более высоким уровнем преступности привели к тому, что на последних парламентских выборах в Италии Lega Nord (выступает за создание государства Падания на севере Италии) в некоторых муниципалитетах получила 30% парламентских мест. Закрытие шахт и промышленный спад после Второй мировой войны в южной части Бельгии привел к росту сепаратизма в северной части страны — Фландрии, где также в основу ставят экономическую целесообразность создания отдельного государства.
Известно, что Исландия и Норвегия не желают вступать в ЕС, дабы не пускать в собственные территориальные воды европейских рыболовов. Экономисты на Фарерских островах подсчитали, что в случае выхода Фарер из состава Дании и формирования вокруг островов фарерской экономической зоны в радиусе 200 морских миль фарерские рыбаки станут самыми богатыми в Европе.
По тому, что некоторые страны ЕС уже прошли все стадии регионализации и столкнулись с угрозой своему существованию, можно спрогнозировать, что данный путь суждено пройти и другим государствам, где регионы сейчас лишь формируют лингвистические принципы своего автономизма.
С усилением интеграции внутри ЕС и принятием в Евросоюз новых членов желание успешных в экономическом плане регионов сохранить свой высокий уровень жизни будет преобладать. Пока ЕС гарантирует национальным правительствам функции внутренней политики, предполагающие формирование иммиграционных квот в европейских столицах. Националисты Страны Басков, Каталонии, Фландрии и северной Италии ныне сталкиваются с тем, что иммигранты по национальным квотам Испании, Бельгии и Италии оседают в их регионах — как наиболее экономически развитых. И потому уже сейчас требования о создании собственного государства обосновываются необходимостью формировать собственные иммиграционные квоты. Иными словами, деление на богатые и бедные страны ЕС будет пересмотрено — в ЕС появятся богатые и экономически привлекательные регионы-полугосударства Фландрия, Каталония, Эускади, Падания, Шотландия и, возможно, Скания, а также аналогичные регионы-аутсайдеры — Галисия, Сардиния, Корсика, итальянский Юг. После оформления данного деления de-facto, Брюссель будет вынужден пересмотреть функции, отведенные государствам, дабы не допустить усиления сепаратистских тенденций в странах-соседях ЕС. Таким образом, статус национального меньшинства распространится не только на еврорегионы, но и на государства, входящие в ЕС. Новые члены Евросоюза взяли на себя обязательства провести административные реформы с целью уменьшить количество административных единиц: в Польше вместо 40 воеводств создано 16, в Венгрии количество медье сократится с 20 до 7.
Что касается стран-кандидатов на вступление в ЕС, то для них данные процессы могут восприниматься по-разному. Для государств Западных Балкан или непризнанных государств (вроде Приднестровья) фактическая регионализация означает снятие национальных противоречий и попытку положить в основу взаимоотношений между регионами Балкан принципы экономической выгоды. Но для Румынии это будет означать фактическую утрату суверенитета над частью территории.
