Царское дело
Распространять культуру европейского предпринимательства в Российской империи начал институт придворных банкиров.
Если у истоков западноевропейской банковской системы стояла частная инициатива средневековых итальянских менял, то первые русские банки появились лишь в середине XVIII в. и более столетия оставались исключительно государственными (казенными) учреждениями. Кроме них, в финансовой жизни России исключительную роль играл институт придворных банкиров, как правило, иностранцев, совмещавших занятия частным банкирским промыслом с выполнением ответственных поручений государственного характера.
Хвала державным дамам!
Поскольку большую часть XVIII ст. Россией правили августейшие дамы, то именно им и принадлежала почетная миссия стать "матушками — основательницами" первых финансово-кредитных учреждений молодой империи. "Пионеркой" в этом деле оказалась царица Анна Иоановна, племянница Петра I, имевшая, в отличие от своего великого дядюшки, репутацию особы недалекой. Тем не менее в 1733 г. она повелела своей Монетной конторе начать выдавать частным лицам денежные ссуды под залог различных изделий из золота и серебра. Два десятилетия спустя указом новой царицы — Елизаветы, дочери Петра Великого — были основаны первые настоящие казенные банки: Банк для дворянства (Дворянский заемный) и Купеческий банк, просуществовавшие около 30 лет. Конторы Дворянского банка, пользовавшегося казенными средствами, предоставляли ссуды до 10 тыс. руб. на срок до трех лет под 6% годовых владельцам "недвижимых имений, сел и деревень с людьми и крестьянами и со всеми угодьями". Помещики, воспользовавшиеся услугами этого банка, проявили, однако, стойкое нежелание возвращать долги. Поэтому первоначальный капитал, выделенный банку из госказначейства, довольно быстро иссяк. Способы для извлечения "исхудавшего" Дворянского банка из безнадежной финансовой пропасти были найдены не скоро и лишь следующей августейшей дамой, воссевшей на русский престол — Екатериной II Великой. В 1786 г. она повелела преобразовать его в новую структуру — Государственный заемный банк. Правда, целиком обеспечить оный казенными средствами, подобно тому, как это сделала екатерининская свекровь Елизавета при основании Дворянского банка, не удалось. Помешали колоссальные траты России на ведение многолетних войн с Турцией, а также Ираном, Швецией и Францией. Однако нет худа без добра! В поисках дополнительных ресурсов новый банк взял курс на привлечение частных вкладов, и состоятельное дворянство охотно понесло туда свои деньги из расчета 5% годовых. В этих условиях изрядно "поправившийся" Заемный банк, живший ранее на скудноватые казенные средства, сам получил возможность кредитовать государство, играя одну из важнейших ролей в финансовой жизни империи при преемниках Екатерины.
В частности, ему принадлежала почетная миссия погашения правительственных расходов во время Отечественной войны 1812 года и по ее окончании.
Увы, весьма плачевной оказалась судьба второго из российско-елизаветинских "банков-первенцев", Купеческого. Он оказался своего рода "антигероем" первого в истории империи крупного финансово-коррупционного скандала и краха, завершившегося ликвидацией банка при Екатерине II. (см. "Купцы не виноватые", "ВД" №18-19, 2007 г.). На его руинах императрица основала другую структуру — Учетную контору, которая предназначалась для "вспомоществования российским купцам, заводчикам и фабрикантам, имеющим в деньгах нужды на срочное время для полезных их оборотов". В 1817 г., при екатерининском внуке Александре I, было решено основать в Петербурге вместо Учетных контор единый Коммерческий банк с капиталом в 30 млн руб.
Первоначально активные операции российских банков производились за счет казенных средств, но уже в первой половине XIX в. основой их деятельности стали частные вклады. Аккумулируемые средства наряду с их использованием для ссуд помещикам стали использоваться правительством для покрытия бюджетного дефицита. К середине столетия "заимствования" казны уже превысили 4/5 активов Заемного банка и составили свыше 35% государственного долга России. Таким образом, нетрудно заметить: если русские царицы-матушки XVIII в. финансировали свои детища-банки из казны, то их первые преемники-мужчины сами нещадно эксплуатировали активы банков XIX в., сформированные уже за счет массы частных вкладов.
Деньги для войны
Помимо развития собственного банковского дела, финансовая жизнь екатерининской поры ознаменовалась значительным расширением международных финансовых связей России. Императрица начала регулярно практиковать заемные операции внутри страны и за границей. Именно в это время в ее окружении приобрели исключительное влияние придворные банкиры, основной задачей которых было ведение международных расчетов екатерининского правительства и изыскание для него заграничных кредитов. Среди них известны голландский негоциант Фредерикс, английский купец Уильям Гомм, торговавший с Россией через Архангельск, и особенно его земляк Ричард Сатерланд — наиболее прославленный придворный банкир Екатерины.
В 1769 г. правительство Екатерины через Фредерикса получило первый крупный заем у амстердамского банкирского дома "Раймонд и Теодор де Смет", истраченный на содержание русского флота в Средиземном море и укрепление имперского влияния в Польше. Эта операция положила начало росту внешнего долга России. Впоследствии основным и регулярным кредитором страны стал голландский банкирский дом "Гопе и Ко", который в одиночку профинансировал все расходы на русскую армию в период войны с Турцией 1787-1791 гг. Основным посредником здесь выступил Ричард Сатерленд. Только с 1788 по 1793 г. Россия получила от "Гопе и Ко" 18 займов, причем последние из них заключались уже через других посредников, поскольку в 1791-м Сатерленд умер.
Преемник Екатерины, император Павел I, люто ненавидевший и свою родительницу, и ее окружение, стиль и все традиции правления царицы-матушки, не мог отказаться от услуг придворных банкиров, но решил реорганизовать и упорядочить их деятельность. В 1798-м по его указу была создана "Контора придворных банкиров и комиссионеров Воута, Велио, Ралля и Ко". Контролером конторы был назначен некто Иван Вульф, а среди служащих также преобладали иностранцы: Лябушер, Митагу, Фейхтнер, Штепер и др. Эта структура занималась доставкой денег, полученных от западных кредиторов для подразделений русской армии и флота, которые переводились через Гамбург и Лондон с помощью большой группы европейских банкирских домов: "Матиссен и Салем" в Гамбурге, "Фреге и Ко" в Лейпциге, "Пахали и Ко" в Бреславле, "Братья Шиклер" в Берлине, "Гальдер" в Аугсбурге, "Братья Бетман" во Франкфурте.
Одновременно было подписано англо-русское соглашение о предоставлении России субсидии в размере 225 тыс. фунтов стерлингов на расходы для войны с революционной Францией, в частности на русско-английское вторжение в Голландию и победоносные русско-австрийские операции в Северной Италии, руководимые легендарным полководцем Александром Суворовым. Финансирование велось через лондонский банкирский дом "Гарман и Ко", которому, по царскому разрешению, с 1799-го выплачивались особые комиссионные за перевод денег к местам дислокации русской армии.
Занятно, что, создавая "Контору …", Павел I (обеспокоенный огромной внешней задолженностью России и чрезмерной, с царской точки зрения, свободой поведения финансистов-иностранцев) вознамерился запретить частный бизнес придворных банкиров. Однако всего год спустя царь вдруг отказался от этой затеи, а в 1800-м даже даровал банкирам Велио, Раллю и Роговикову баронские титулы.
Блистательный закат
Влияние российского института придворных банкиров начало приходить в упадок сразу после александровской реформы государственного управления от 8 (20) сентября 1802 г., в результате которой были учреждены правительственные министерства, в том числе и Минфин. Вскоре при нем была образована и Экспедиция для внешних денежных дел, призванная фактически перенять функции придворной банкирской конторы. Деятельность последней на европейском рынке сильно осложнилась в результате тяжкого внешнеполитического положения России, сложившегося после поражения в наполеоновских войнах 1805-1807 гг. и заключения невыгодного Тильзитского мира. Вынужденным следствием этих событий стали разрыв традиционных русско-английских финансово-экономических связей и участие России в организованной французами Континентальной блокаде Англии. В конце концов, в июне 1811 г. "Контора придворных банкиров..." официально прекратила свое существование. После ее закрытия операции, связанные с международными расчетами, постепенно стали переходить в ведение подразделений Министерства финансов.
Впрочем, этот "переходный период" растянулся почти на полвека, на протяжении которого практическая деятельность института придворных банкиров продолжалась. Ярчайшим свидетельством этого является деятельность банкирской династии Штиглицев, крупнейшим представителем которой был последний из российских придворных банкиров империи, ставший в период реформ царя Александра II (начало 1860-х гг.) первым директором Государственного банка империи.
Семейство Штиглиц переселилось в Россию из западногерманского княжества Вальдек в самом начале XIX в. Иммигранты быстро разбогатели на товарных операциях в период Континентальной блокады Англии и основали банкирский дом, главой которого стал Людвиг Штиглиц. В 1817 г. он сменил на посту придворного банкира, разорившегося "павловского барона" Александра Франца Ралля. В 1828 г. Людвиг Штиглиц и сам получил баронский титул от царя Николая I. И это было только начало!
К 1830-м гг. авторитет и влияние банкирского дома Штиглицев возросли необычайно. Ведь после кончины Людвига в 1843 г., когда банкирский дом возглавил его сын Александр, семейство сосредоточило в своих руках контроль над международными операциями Министерства финансов. Через банкирский дом Штиглица русское правительство вело дела с финансистами Амстердама, Лондона и Парижа. В течение 13 лет Александр Штиглиц был председателем петербургского биржевого комитета. Он же был одним из учредителей Главного общества российских железных дорог наряду с банкирским домом "Гопе и Ко", "Готтингер и Ко" (Париж) и другими виднейшими представителями делового мира Европы. "Имя его пользуется такой же известностью, как имя Ротшильда, — сообщал в 1859 г. журнал "Вестник промышленности", — с векселями его, как с чистыми деньгами, можно было объехать всю Европу, побывать в Америке и в Азии. Нет городка в Европе, где бы не приняли его векселя, и с ними можно ездить везде, как с наличными деньгами; другое дело — дорого ли они стоили…".
Как видим, этот банкир был общепризнанным образцом честности и надежнейшим гарантом всех выпускаемых им бумаг. После окончательного упразднения царем-реформатором Александром II института придворных банкиров и назначения Александра Штиглица директором Госбанка в жизни этого человека настал не менее плодотворный период. Под его управлением новорожденное учреждение быстро заняло совершенно особое место в системе банковских структур империи и превратилось в своеобразный банк банков, ставший мощнейшим рычагом государственного контроля над всеми прочими казенными и частными финансовыми структурами России. Заслуги барона Штиглица не только были отмечены наградами и пожалованиями Николая I и Александра II. Десятилетия спустя их вспомнило и увековечило новое поколение финансистов, назвавшее именем славного банкира Санкт-Петербургскую биржевую артель.
