Революция, которую едва заметили

Те дни, что "потрясли мир" в Петрограде, для Киева ограничились перетасовкой полномочий.

Еще лет двадцать назад 7 ноября было официальным государственным праздником, с военными парадами и демонстрациями трудящихся. Теперь это рядовой день, который наши земляки тратят на решение насущных проблем. Кризисная ситуация подбрасывает эти проблемы в избытке. Примерно такая же картина наблюдалась и в том самом 1917 г., с которого сакраментальная дата вошла в историю. Большинство украинцев были озабочены не столько политическими, сколько экономическими неурядицами.

Управа на спекулянтов

Собственно, к тому, что происходило в октябрьско-ноябрьские дни 1917 г., страна шла уже не один месяц. Схема экономических взаимоотношений, действовавшая к моменту "пролетарской революции", сложилась вскоре после предыдущей революции — антимонархической, Февральской. А уж к той привели факторы, существенно связанные с мировой войной.

Далеко не в последнюю очередь волна массовых протестов, приведших к Февральской революции, возникла из-за серьезных продовольственных затруднений военного времени. Царское правительство с недостаточным вниманием отнеслось к тому, чтобы обеспечить население продуктами первой необходимости, не проявило ни воли, ни особого рвения в борьбе с продовольственными спекулянтами. В итоге трехсотлетняя монархия приказала долго жить.

Пришедшее к власти Временное правительство, естественно, не хотело, чтобы его постигла та же участь. Поэтому менее чем через месяц после оформления нового режима были приняты серьезные меры для упорядочения продовольственного вопроса. Во-первых, Временное правительство 25 марта 1917 г. издало закон о государственной хлебной монополии: все производители хлеба были обязаны сдавать его государству по твердой цене, за вычетом нормируемого запаса для личных и хозяйственных нужд. Во-вторых, чтобы избежать неразберихи в распределении припасов на местах, были созданы специальные структуры — региональные и городские продовольственные комитеты, и при них исполнительные, постоянно действующие органы — продовольственные управы.

В комитеты по особо прописанной квоте включали выборных представителей от местных органов самоуправления, рабочих советов, кооперативов, биржевых комитетов и т. п. Курировал всю эту систему Общегосударственный продовольственный комитет.

С этого момента на новых "дирижеров" были возложены очень и очень непростые функции по продуктовому снабжению. В Киеве, в частности, основную роль в этом деле играли городские продовольственные комитет и управа. Они должны были изыскивать и распределять всевозможное довольствие (и не только пищевое).

Главный продукт — хлеб — поступал к потребителям по ценам и квотам, спущенным из Петрограда. На первых порах установили норму в размере 1,5 пуда (около 25 кг) хлеба в месяц на едока для взрослых рабочих и 1,25 пуда в месяц для остальных. Но в июне 1917 г. ее урезали до 0,625 пуда (или 25 фунтов). А цены, наоборот, поднялись. Первоначальная твердая такса на ржаной хлеб весной 1917-го составляла немногим более 10 коп. за фунт (около 410 г). По сравнению с ценами предыдущего года она увеличилась почти в 2,3 раза. Пшеничный хлеб за то же время подорожал вдвое. Более того, в августе продовольственные комитеты получили телеграмму за подписью Керенского о новом двукратном повышении цен на весь зерновой хлеб. Но все же граждане выстаивали часы в "хвостах" у булочных за своими пайками, поскольку на черном рынке хлеб стоил в несколько раз дороже...

Квоты касались практически всех жизненно важных продуктов. Скажем, сахар, который, казалось бы, в "сахарной столице" не должен был представлять дефицит, выдавали по карточкам из расчета каких-то 2 фунта (чуть более 800 г) в месяц на душу. Распределяли чай, карамель, мануфактуру, керосин; даже на новые галоши нужно было получить особые "галошные билеты". Выдачей и отовариванием карточек ведал специальный отдел карточной системы при продовольственном комитете.

Торты — вне закона

Продовольственные комитеты и управы, конечно, не могли бы своими силами справиться с глобальной задачей распределения продуктов. Они прибегали к помощи общественных организаций. Так, Киевский продовольственный комитет старался иметь дело с организованными коллективами: домовыми и заводскими комитетами, профсоюзами, кооперативами и т. п. (они сформировались после Февральской революции довольно быстро). И принимал от них мотивированные заявки на определенные количества товаров, а уж коллективы должны были в своем кругу распределить их по справедливости. "Штаб-квартира", где решались столь жизненные вопросы, находилась в начале Крещатика, примерно там, где теперь расположен Украинский дом. Первоначально это место занимала гостиница "Европейская". Ее сочли самым удобным помещением и попросту реквизировали для насущных нужд.

Какие только материальные блага не вращались в этой системе снабжения! К примеру, в октябре 1917 г. продовольственная управа объявила запись на получение американской обуви. Каждому киевлянину можно было претендовать не более чем на одну пару. Следовало внести 5 руб. и к весне 1918-го ожидать заморские шузы. Маловероятно, впрочем, что бывшие союзники выполнили заказ, с учетом крутого изменения к этой самой весне внешнеполитического курса Украины.

На распределительные структуры возлагались также и контрольные функции. Представители комитета и управы систематически ревизовали хлебопекарни, булочные и мясные лавки, рестораны, кофейни и прочие заведения, требуя с них подробной отчетности: нет ли где утечки, не просачивается ли контрабандой дефицит на черный рынок.

Следили также за целесообразным, экономным использованием жизненных припасов. Так, в Киеве в революционном году действовало обязательное постановление, воспрещавшее выпечку тортов или других изделий из сдобного теста с использованием муки, яиц и масла. И когда в августе 1917-го против персонала популярной в городе кондитерской "Маркиз" выдвинули обвинение в злонамеренном изготовлении тортов, поварам пришлось оправдываться: дескать, они составляли свои лакомства из готовых вафель, которые изготовлены без яиц и масла и куплены у частных лиц на стороне...

Обоюдоострая демократия

В качестве одного из наиболее отрицательных качеств царского режима идеологи Временного правительства выставляли, естественно, отсутствие демократии. В том числе и демократии трудовых отношений. Работники не могли защитить свои интересы от произвола хозяев: любой профсоюз воспринимался самодержавием как опасная крамола. Любая забастовка — как злонамеренная смута.

Но вот ситуация изменилась. Профсоюзы стали совершенно легальными, более того — оказались в почете у властей. И тут же принялись активно "качать права", защищая интересы своих членов. Для начала они потребовали от предпринимателей заключения коллективных договоров. Потом, по мере ухудшения жизненных условий и роста дороговизны, — пересмотра прежних условий, повышения зарплаты. А в случае отказа объявляли забастовку.

Практически в течение всего лета и осени 1917 г. не было дня, чтобы кто-нибудь в Киеве не бастовал! Нередко этот способ борьбы приносил успехи, особенно промышленным рабочим, от бесперебойного труда которых многое зависело. Добились увеличения жалования цементники и литейщики, кожевники и пивовары.

Но сами бизнесмены тоже уловили дух времени. И создавали свои предпринимательские профсоюзы! В итоге в глазах общественного мнения они выходили "стенка на стенку". Допустим, профсоюз печатников доказывал, что им нужно из-за вредных условий сокращать рабочий день, а профсоюз владельцев типографий приводил свои выкладки: мол, тогда они все разорятся вдребезги, и печатное дело в Киеве вообще остановится. Профсоюз официантов добивался повышения оплаты, а профсоюз рестораторов утверждал, что их работники и на чаевых неплохо живут.

Организованные рабочие бастовали, организованные бизнесмены саботировали их требования или объявляли локаут. Пока шло такое "перетягивание каната", октябрьское вооруженное восстание в Киеве как-то не привлекло особого внимания. По словам современника, "дело обошлось несколькими орудийными выстрелами, не причинившими особого вреда".

Коммунальные миллионы

Весьма важным для населения всего города было состояние муниципальной казны. Все-таки бесперебойная работа местных властей была залогом исправного водоснабжения, подачи электроэнергии, нормальной канализации, чистоты на улицах, обеспечения домов дровами, а в начале 1918 г. коммунальной собственностью стал и киевский трамвай.

Вместе с тем население, глотнувшее политической свободы, позволило себе на волне демократии "перекрыть кислород" городской кассе. Речь идет в первую очередь о состоятельных домовладельцах. Именно они, выплачивая оценочный сбор на недвижимость, служили едва ли не основными донорами киевского бюджета.

К 1917 г. финансы города истощились. Все дорожало, а ставки оценочного сбора не пересматривались. Городская дума, которую летом того же года переизбрали на основе равноправия (а не прежнего имущественного ценза), решила "потрогать домовладельцев за карман". С них начали взыскивать увеличенные платежи.

Но те не имели ни малейшего желания нести финансовые потери.

И, организовавшись в сообщество, затеяли с мэрией судебную войну. Кто-то из юристов составил стандартную жалобу, которую под копирку переписали сразу сотни владельцев недвижимости. Мол, город неправомерно облагает их дополнительным сбором. А покуда суд разбирался в сути жалоб, многие сочли возможным вообще не вносить оценочный сбор. Доходило до того, что мэрия из-за отсутствия денег задерживала жалование собственным служащим!

Городским властям пришлось нанести ответный удар. Пользуясь положением монополистов в предоставлении коммунальных услуг, "отцы города" взвинтили тарифы, взимаемые с тех же домовладельцев. И таким образом все же взяли то, что им следовало. Цифровое выражение этого факта впечатляет: если перед мировой войной со всех коммунальных предприятий в городской бюджет поступало лишь 676 тыс. руб. в год, то в проекте бюджета на 1918-й по этой статье ожидалось 50 млн! Конечно, в таком перепаде сказалась и инфляция, и приобретение городом у акционерных фирм водопроводной и трамвайной сетей, и, разумеется, повышение расценок.

А напоследок — факт, который можно отнести к разряду курьезов. Как всем известно, то, что годовщину Октябрьской революции отмечают в ноябре, связано с переходом со старого стиля летоисчисления на новый

(т. е. с заменой юлианского календаря григорианским). Когда к марту 1918 г. у нас произвели такую операцию, календарь разом перескочил на 13 суток вперед. Естественно, городские власти Киева не преминули воспользоваться этим, чтобы подправить балансы. За счет заработных плат и прочих расходов, приходившихся на выпавшие дни, в муниципальной кассе образовался чистый остаток в размере 607 тыс. руб., который "отцы города" записали в доходную часть откорректированного бюджета.

Подводя итоги, можем отметить, что в киевской экономической жизни Октябрьская революция оказалась не такой уж "революционной". Главная перемена состояла в том, что вместо Временного правительства город перешел под юрисдикцию правительства Центральной Рады. А все прочее двигалось по инерции, пока город на Днепре не потрясли настоящие грозные перевороты.