Кошелек писателя
О заработках советских литераторов до сих пор ходят легенды. Ведь гонорары "инженеров человеческих душ" заметно отличались от зарплат обычных инженеров. Как отпечатанный на машинке текст можно было превратить в большие деньги? И как за одно произведение законно получали несколько гонораров?
Любое литературное произведение в советские времена стартовало со страниц "толстого" ежемесячника. Если для начинающего писателя такая публикация являлась пределом мечтаний — ею автор как бы заявлял о себе, — то для маститого члена Союза писателей "засветка" его детища в журнале означала лишь старт большого забега по сбору денег за свой труд.
Журнальные гонорары не считались особо роскошными. Среднего размера повесть приносила своему создателю, в зависимости от объема произведения, примерно 400-500 руб. Впрочем, при среднемесячной зарплате по стране в 150 руб. нищенскими эти деньги тоже не назовешь…
Далее автор начинал обивать пороги книжных издательств. Причем важно было добиться не просто согласия издать его творение, а именно попасть в план ближайшего года. Иначе рукопись, даже одобренная редактурой и начальством, могла годами лежать без движения. Выход книги становился праздником — и творческим, и финансовым. Издательство выплачивало прозаику стандартную ставку: по 300 руб. гонорара за каждый печатный лист (приблизительно 24 машинописных страницы). И издавало книгу "обычным" тиражом — до 15 тыс. экземпляров. "Заслуженный" автор (например, лауреат Государственной премии или секретарь Союза писателей) получал 400 руб. за печатный лист и издавался тиражом до 30 тыс. экземпляров. А если книга выходила "массовым" тиражом, например, 100 тыс. экземпляров, то предусматривалась особая доплата за массовость.
В итоге в зарплатных ведомостях фигурировали внушительные цифры. Вот, например, дважды Герой Советского Союза маршал Василий Чуйков издал в 1970-е годы несколько книг воспоминаний — "Начало пути", "Закалялась молодость в боях", "Конец третьего рейха". Общий объем написанного составил более 70 печатных листов. С учетом "звезд" автора — геройских и на погонах — гонорар превысил 70 тыс. руб. Для сравнения: первая модель "Жигулей", так называемая копейка, стоила 5,5 тыс. руб., а трехкомнатная кооперативная квартира на Русановке — 7,6 тыс. руб. Выйдя на русском, маршальские мемуары начали победное шествие по республиканским издательствам. Так, в Киеве "Кінець третього рейху" вышел тиражом 150 тыс. экз. И гонорар, соответственно, оказался немаленьким.
Произведения многоразового использования
Только наивный писатель, издав книгу, останавливался на достигнутом и садился писать следующее произведение. Опытный литератор выжимал из своего детища максимальные дивиденды. Вначале протаптывал тропинку на киностудию. Конечно, не всякая проза способна стать хорошим сценарием. Однако произведения ведущих прозаиков, как правило, были кинематографичны. Сценарий полнометражного фильма, созданного писателем по собственной повести, стоил от 4 тыс. руб. и выше — в десять раз больше, чем публикация этой же повести в журнале.
Фильм только начинал сниматься, а прозаик уже искал концы в театральном мире и превращал повесть в пьесу. Дело выгодное: из общей выручки от каждого спектакля автору причиталось 1,5% за акт. Подсчитаем. В пьесах советских драматургов, как правило, три-четыре акта. Следовательно, доля автора составляла 4,5-6% от кассовых сборов.
"Пока спектакли шли, — вспоминал писатель Владимир Войнович, у которого в 1970-е годы ставились в театрах несколько пьес, — гонорары мои росли в арифметической прогрессии. Один месяц — 600 рублей (тогда очень приличные деньги), другой — 800, третий — 1000. Когда месячный гонорар достиг 1200 рублей, бухгалтерша, выписывая мне денежный ордер, пришла в нервное возбуждение и закричала своим сотрудницам: "Посмотрите на живого миллионера!". Реакция бухгалтерши понятна: сама она такие деньги зарабатывала… за год. Успешное произведение могло кормить своего создателя на протяжении нескольких лет — за это время толковый автор успевал написать новую повесть или роман. И финансовый цикл повторялся вновь.
Но вот, наконец, произведение вышло отдельной книгой, воплотилось на экране, увидело свет рампы и, возможно, принесло автору какую-нибудь премию. Можно ли считать, что на этом его финансовая миссия завершена? Отнюдь. Если автор — особо ценный кадр (номенклатура ЦК, чей-то родственник, влиятельный чиновник силовых ведомств), его книгу спустя несколько лет переиздавали. Каждое переиздание сопровождалось выплатой гонорара…
К 50-летию "ценного" автора выходил толстый том (а то и два) его "Избранного" — произведения прошлых лет опять оплачивались как новые. "Пробил себе двухтомник в Гослитиздате, — отметил в дневнике 50-летний прозаик Юрий Нагибин, — заставил платить себе лауреатскую ставку". Писатель не был лауреатом, однако связей и влияния хватило на "пробивание" максимального гонорара. Впрочем, битва за выход двухтомника оказалась долгой — оба тома "Избранных произведений" увидели свет лишь два года спустя…
Апофеозом советской литературной карьеры являлся выход прижизненного собрания сочинений. Его появление подразумевало немалую гонорарную составляющую. Причем иным тяжеловесам удавалось "пробить" несколько прижизненных собраний. Например, Анатолий Софронов — главный редактор официозного журнала "Огонек", Герой Социалистического труда, лауреат двух Сталинских премий и одной Госпремии РСФСР, заместитель председателя Советского комитета солидарности стран Азии и Африки, кавалер трех орденов Ленина, грозный вершитель чужих литературных судеб. К своему 60-летию, отмечавшемуся в начале 1970-х, "продавил" в ЦК пятитомник. А к 70-летию — шеститомник. Гонорар за первый том составил 30 тыс. руб., а за следующие — еще больше (они толще). В целом "литературный олигарх" получил за шеститомник более 200 тыс. руб. Такую астрономическую сумму среднестатистический советский человек не мог заработать на протяжении всей своей жизни…
Когда музы молчат
Рядовые писатели жили скромнее. Новая книга появлялась в среднем раз в пять лет. А то и реже. Экранизаций и инсценировок — ноль. С переизданиями тоже негусто. И не факт, что к 50-летию издадут "Избранное". Например, очень популярный в 1970-е годы, но не имевший официальных регалий Булат Окуджава "получил" том "Избранной прозы" лишь к 55-летию. Причем вышел он в подписной серии "Библиотека журнала "Дружба народов", так что на прилавках магазинов книга так и не появилась.
Вообще, писателям, пользовавшимся успехом у читателей, жилось несладко — в борьбе с редакторами приходилось отстаивать каждое слово. Потому что индивидуальную манеру письма редакторский карандаш в первую очередь стремился "отутюжить" до безликого среднего уровня. Поединок автора и редактора мог быть изнурительным и длиться долго. Чем меньше писатель уступал, тем меньшим оказывался тираж его книги (а значит, и гонорар, напрямую зависевший от тиража). Если же автор "стоял насмерть", книга вообще могла не выйти.
Минимум претензий возникало к авторам скучных рукописей. Как анекдот передавали историю о жене одного писателя, советовавшей мужу: "Пиши как можно скучнее! Чем скучнее ты будешь писать, тем меньше у тебя будет завистников, тем легче тебя будут печатать".
Говорят, супруг внял ценному совету: сочинял что-то "правильное" про геологов и рыбаков, не выделялся на общем фоне, никого не раздражал и без особой борьбы с редакторами и цензурой издавал ежегодно по книге. Ну а если писателя покидала муза? На что он мог рассчитывать? Тоже, как выясняется, на многое. Ведь если не пишутся собственные произведения, можно зарабатывать переводами чужих. И неважно, что оказавшийся на безрыбье литератор не владеет языками — произведения "нужников" (авторов, писавших на нужные темы о рабочем классе и колхозном крестьянстве) из союзных республик переводились по русскому подстрочнику. Занятие довольно скучное, но при этом денежное.
Заработать можно было и литературной консультацией. Ведь в каждый журнал мешками приходили рукописи начинающих авторов — так называемый самотек. Все эти творения кто-то должен был оценивать, подходящее рекомендовать к печати, а прочим авторам — строчить ответы с аргументированным отказом. Вот этим и занимались внештатные литконсультанты. Машинописная страница разбора поэтических произведений стоила 1 руб. 50 коп. Молодые консультанты ограничивались, как правило, одной страничкой, патриархи литературной консультации позволяли себе накатать и три страницы, и четыре. Причем разбор виршей конкретного автора мог занимать лишь первую страницу, а следующие две-три представляли собой обзор книг по литературному мастерству, которые консультант рекомендовал проштудировать автору отклоняемой рукописи. Понятно, этот обзор с минимальными вариациями "кочевал" из одного ответа в другой, принося вдвое-втрое больше денег, чем непосредственно разбор поэтических строк.
Разбор "самотечной" прозы оплачивался в зависимости от объема прочитанного. Печатный лист чтива (как уже упоминалось, это приблизительно 24 машинописных страницы) стоил по-разному: 20-летнему студенту Литературного института Руслану Кирееву, впоследствии известному писателю, платили трешку, а 55-летнему прозаику Юрию Домбровскому, автору нашумевшего романа "Хранитель древностей", — десятку. Рукопись рецензируемого романа занимала в среднем 300-400 машинописных страниц (около 14,5 печатных листов). Таким образом, оставшийся без денег литератор мог на чтении одной рукописи заработать примерно 150 руб.
А поскольку писатели, как правило, читают довольно быстро (а некоторые откровенно халтурили, просматривая рукопись по диагонали), осилить за месяц два-три романа не представляло большой проблемы. Кроме того, писатель, даже если ему и не писалось, продолжал оставаться членом Союза писателей и, что важнее, членом Литфонда. Ему по-прежнему предоставлялись путевки в Дома творчества, к его услугам была литфондовская поликлиника и прочие ведомственные блага. А если уж ему туго становилось с деньгами, то Литфонд мог оказать материальную помощь. Так что кошелек "властителя дум" редко оказывался пустым.
