Не прячьте ваши денежки!
Где-то в середине ХІХ в. любой грамотный обыватель Российской империи получил возможность ознакомиться с любопытнейшей рекламной брошюркой чуть ли не с гоголевским названием: "Разговор о сберегательной кассе Алексея Никифоровича с Егором Прохоровичем". Ее герои, в отличие от мелочных склочников-сутяг из бессмертной повести классика, вовсе не ссорились, не дрались и не разорялись на судебные тяжбы, а весьма степенно и дружелюбно беседовали о несомненной общественной пользе вышеупомянутого (и тогда еще — довольно нового) установления в хозяйственной жизни державы. "Сберегательная касса, — толковал один из них, — есть матерь экономии, богатство ремесленника, приют бедного, врачеватель нищеты, производитель капиталов и рычаг народного кредита". Сама идея организации, принципы, формы и методы работы такого кредитного учреждения (впрочем, как и многих других российских финансовых нововведений, начиная с петровской поры) были заимствованы на европейском Западе. Но при этом была и важнейшая поправка. Возникновение российских сберкасс (как и казенных, и коммерческих банков) началось не в результате проявления частной инициативы — естественной реакции активных граждан на массовое обнищание социальных низов, — а с указов-директив императорского правительства.
Просветительский гуманизм
Мысль о предоставлении возможностей простому люду создавать малые накопления, вознаграждаемые определенным процентом, сформулировал в 1697 г. знаменитый английский писатель Даниэль Дефо. Этот человек был не только автором "Робинзона Крузо" и других прославленных книг (вроде скандальных романов о пикантных похождениях дамочек легкого поведения "Молль Фландерс" и "Роксана"). Блестящий, острейший публицист-полемист попытался внушить властям предержащим и состоятельным соотечественникам, что их помощь бедноте (пауперам) не должна ограничиваться одной лишь благотворительностью. Под влиянием роста пауперизма в западноевропейских странах ХVIII в. тогдашние писатели-философы выдвинули идею "сберегательной самопомощи", то есть принципиальной возможности накопления даже малоимущими слоями населения определенных денежных сумм. Эти средства, наряду с благотворительными пожертвованиями частных лиц-филантропов и целенаправленной социальной политикой государства, стали рассматриваться в качестве одного из действенных способов достижения "общественного благоденствия". Речь при этом шла не просто о банковских учреждениях, обслуживающих торгово-промышленную клиентуру, а о создании "народных банков", работающих с мелкими сбережениями. Именно ориентация на малоимущие слои населения отличала сберегательные кассы от коммерческих банков, у которых была заимствована форма вкладной операции с выплатой процентов.
Мыслители эпохи Просвещения сделали резонный вывод о том, что оказываемая бедным благотворительная помощь, пусть даже масштабная, не способна справиться с пауперизмом. К тому же нравственно она вредна для просителя, который может привыкнуть к получению дармовых благ и перестанет работать. Бережливость же, напротив, есть абсолютное благо, ибо приучает человека полагаться на собственные силы. Таким образом, выплачиваемый сберегательными учреждениями процент становится своего рода "наградой" за бережливость. Подобная идея была сформулирована и в знаменитой книге Адама Смита "Богатство народов" (см. "ВД", 2007, № 36), в которой основоположник европейской экономической науки объявлял всякого расточителя врагом нации, а бережливого — благодетелем своей страны.
Первое в мире классическое сберегательное учреждение, основанное на принципе процентного вознаграждения помещаемых вкладов (Sparkasse), было открыто 230 лет назад в Гамбурге. И уже тогда, в 1778-м, были впервые введены оптимальные правила работы сберегательного учреждения: принимать самые мелкие вклады, хранить их, начисляя известный процент (3% годовых), и возвращать вверенные суммы по первому требованию вкладчика. Несмотря на то, что меры по воплощению идей Дефо и прочих просветителей поначалу стартовали в Германии, безусловный приоритет в широкомасштабном практическом осуществлении сберегательного дела на рубеже ХVIII-ХIХ вв. принадлежал Англии — пионеру европейского индустриального развития. Учитывая естественное человеческое стремление ко всяческому "накопительству", британские финансисты приступили 210 лет назад к созданию многочисленных частных сберегательных учреждений. В 1798 г. английские фабричные рабочие впервые получили реальную возможность самим позаботиться о себе.
Первый в мире государственный закон о сберегательных кассах также родился в Туманном Альбионе. Он был принят парламентом Великобритании в 1817 г. В соответствии с этим актом частные по характеру деятельности кассы были обязаны помещать деньги своих вкладчиков в "прочные" фонды — облигации государственных займов. Им запрещалось выдавать кредиты частным лицам, дабы не придавать филантропическим по замыслу учреждениям характера банков. С той же целью был установлен верхний предел в 150 фунтов стерлингов для одного вкладчика. В противоположность коммерческим банкам сберегательные кассы призваны были служить не средством помещения капиталов, ищущих прибыльного вложения, а быть своего рода "копилкой бедняка", за пользование деньгами которого касса выплачивала более низкий по сравнению с банками процент. Сущность этого финансового учреждения афористически определил Томас Мальтус, младший современник Адама Смита и неутомимый оппонент второго из основоположников классической политэкономии Дэвида Рикардо (см. "ВД", 2007, №48). Создатель известной теории опережающего темпа роста населения по сравнению с развитием производительных сил отметил: "Главная цель сберегательных касс (saving banks) состоит в предупреждении нищеты и зависимости бедняков, доставлении им возможности обходиться собственными силами в случае непредвиденных обстоятельств".
Доброе дело — хорошее дело
В отличие от "продвинутой" Европы, с ее развитой банковской системой, в России второй половины XVIII в. было всего два казенных банка (Дворянский и Купеческий) и не было ни одного коммерческого, а также ни одной сберкассы. Вместе с тем банковскими операциями занимались так называемые Сохранные казны при Воспитательных домах в Москве и Петербурге и губернские приказы общественного призрения, соединявшие кредитные операции с филантропической деятельностью. Открытые в 1772 г. по манифесту Екатерины IІ, Сохранные казны выдавали ссуды под каменные дома в городах и населенные имения, процент от которых шел на содержание в обеих столицах Воспитательных домов, где призревались сироты и брошенные родителями дети.
Сохранная казна представляла собой разновидность государственной ссудо-сберегательной кассы. "Всякий, кто пожелает, — формулировались ее цели в манифесте, — может вносить свои капиталы с получением процентов на срок, как соглашено будет. Вверяемые казне деньги всегда будут в готовности к удовольствию и к отдаче, когда их потребуют". Сохранные казны принимали вклады под 5% годовых от учреждений и обществ размером не менее 100 рублей, а от частных лиц — не менее 25 рублей на срок и до востребования. Ссуды же ими выдавались под залог населенных имений на срок от 1 до 5 лет и под каменные дома в столицах под 6% годовых. Но, в отличие от европейских сберкасс примерно того же периода, Сохранные казны не стали прибежищем мелких вкладчиков. Разовый взнос в казну установлен был в размере не менее 10 рублей — огромные по тем временам деньги!
Тем же манифестом 1772 г. в России были основаны Ссудная и Вдовья казны — новые виды банковских учреждений для малоимущих. Целью Ссудной казны объявлялось "скорое вспоможение впадшим в несчастную нужду и предохранение от всякого лихоимства ростовщиков" путем выдачи ссуд "под ручные заклады" (прежде всего драгоценности и платья), то есть ломбардные операции. Вдовья казна предоставляла пособие вдовам и их семействам в следующей форме: мужья вносили вклады, а после их смерти вдовы получали пенсию, соразмерную величине вклада. Вдовья казна осуществляла, таким образом, своеобразное страхование жизни.
Как видим, функции более чем немногочисленных российских финансовых учреждений вроде столичной Сохранной казны имели не много общего с западными сберкассами. Однако именно при них в начале 1840-х гг. и начали создаваться первые российские сберкассы "классического типа".
Кто куда, а бедняк — в сберкассу!
Российские сберкассы были значительно младше своих иноземных "сестричек". Для усвоения западного опыта организации сберегательного дела империи Романовых понадобилось более чем полвека. В противоположность Европе инициатором введения новых банковских учреждений для бедноты выступило само царское правительство. "По уважении пользы, какую могут приносить Сберегательные кассы как в хозяйственном, так и в нравственном отношении, — говорилось в указе императора Николая І от 30 октября 1841 г., — повелеваем учредить… Сберегательные кассы в первый раз при Петербургской и Московской Сохранных казнах". Кассы создавались для "приема небольших сумм на сохранение с приращением процентов, для доставления чрез то недостаточным всякого звания людям средств к сбережению, верным и выгодным образом, малых остатков от расходов, в запас на будущие надобности".
И хотя со временем признаки, отличавшие "сбережения" от "капиталов", все более стирались, одно свойство российских касс оставалось неизменным — демократичность. Капиталами во все времена владели лишь состоятельные слои общества, сбережения же являлись достоянием широких народных масс, и сберегательные кассы предназначались именно для людей всех сословий, возрастов и состояний. Основная задача сберегательных касс состояла в том, чтобы быть банком для всего населения, а не для отдельных групп и классов.
Соответственно заявленной цели в уставе 1841 г. определялся и круг деятельности сберегательных учреждений: размер вкладов, принимаемых за один раз, назначался в диапазоне от 50 копеек до 10 рублей, на вклады предусматривалась выплата 4% годовых. В 1857 г. размер процента был снижен до трех. Общий объем вкладов одного лица не должен был превышать 300 рублей серебром. В позаимствованном из европейской практики ограничении суммы вклада отразился взгляд на сберегательные кассы как на учреждение самопомощи для малоимущих слоев общества. Данный лимит, впоследствии увеличенный до 100 руб., но сохранившийся на всем протяжении истории русских дореволюционных касс, призван был отпугивать от касс состоятельных клиентов, противодействовать превращению сберегательных учреждений в депозитные банки.
В те же 1840-е гг. министр финансов Российской империи граф Егор Канкрин провел денежную реформу, в ходе которой бумажные деньги предыдущих десятилетий (ассигнации) были заменены новыми — кредитными билетами с фиксированным серебряным курсом. И примерно тогда же чиновники его ведомства сотворили весьма актуальную брошюрку, в которой двое благообразных степенных хозяев глубокомысленно рассуждали о пользе финансовых учреждений, именуемых сберкассами. Где-то в середине ХІХ в. любой грамотный обыватель Российской империи получил возможность ознакомиться с любопытнейшей рекламной брошюркой чуть ли не с гоголевским названием: "Разговор о сберегательной кассе Алексея Никифоровича с Егором Прохоровичем". Ее герои, в отличие от мелочных склочников-сутяг из бессмертной повести классика, вовсе не ссорились, не дрались и не разорялись на судебные тяжбы, а весьма степенно и дружелюбно беседовали о несомненной общественной пользе вышеупомянутого (и тогда еще — довольно нового) установления в хозяйственной жизни державы. "Сберегательная касса, — толковал один из них, — есть матерь экономии, богатство ремесленника, приют бедного, врачеватель нищеты, производитель капиталов и рычаг народного кредита". Сама идея организации, принципы, формы и методы работы такого кредитного учреждения (впрочем, как и многих других российских финансовых нововведений, начиная с петровской поры) были заимствованы на европейском Западе. Но при этом была и важнейшая поправка. Возникновение российских сберкасс (как и казенных, и коммерческих банков) началось не в результате проявления частной инициативы — естественной реакции активных граждан на массовое обнищание социальных низов, — а с указов-директив императорского правительства.
