Пути мракобесия. Почему Путин боится плясать на могиле Войновича
Обстоятельства смерти
Если не брать во внимание формальную вежливость, требующую скорби по усопшему, то уход писателя, сохранившего до 85 лет способность творить, и оставившего немало книг, которые еще долго будут читать, или, по меньшей мере, цитировать, представляется завидным во всех отношениях. Такой смертью можно скорее восхититься, взглянув на нее, в духе Ремарка, или Старшей Эдды, как на исполненный радости, счастливый финал, а заодно воспользоваться ей как поводом, чтобы взглянуть на творчество Войновича, как на нечто завершенное.
Высланный в 1980 году из СССР за самовольные публикации на Западе, и лишенный затем советского гражданства, Войнович почти два десятилетия прожил в Германии и США. В 1990 ему вернули гражданство, а в конце 90-х он вернулся в Москву. Правда, лояльным новой российской власти, хотя бы на уровне песни "На пыльных тропинках далеких планет", принесшей ему первую славу в Союзе, Войнович не стал, оставаясь ее насмешливым критиком. На появление нового гимна России в версии "Михалков-3" он ответил пародией на него, в 2001 году подписал письмо в защиту телеканала НТВ, в 2003 - письмо против войны в Чечене, в 2015 написал открытое письмо Путину с просьбой освободить Надежду Савченко, а, выступая публично, заявил, что у Путина едет крыша и он должен ответить за свои преступления. Но власть не шла с ним на конфликт, снова и снова благоразумно отмалчиваясь, и даже поздравляя с юбилеями. Вероятно, такой подход был обусловлен надеждой, что возраст вскоре возьмет свое, и все уладится само собой.
Некрологи
Собственно, так и случилось: Войнович буднично скончался в путинской России. При этом, скончался он у себя дома, отнюдь не в тюрьме, хотя за любую из его книг ему можно было преподнести целый букет полновесных статей российского УК.
Реакция прокремлевских СМИ на смерть Войновича тоже оказалась вполне благопристойна. В спину писателю не полетело ни одного комка грязи, и даже самые отмороженные из цепных псов Кремля предпочли отмолчаться. Подобное благородство не свойственно современной России, и для него были нужны веские причины. Их легко обнаружить в книгах Войновича: любому из тех, кто мог бы рискнуть сплясать на его трупе, можно подыскать там пародийного двойника, с обширным набором цитат, до крайности схожих с заявлениями их реальных прототипов. А, поскольку такие параллели - вещь опасная, больно бьющая по самолюбию и по имиджу, то у адептов дела Сталина-Путина были и есть все основания бояться Войновича даже мертвого.
Конечно, лет через пять Войновича в России, вероятнее всего, запретят, или, того лучше, отредактируют, подобно тому, как это сделали со сказками: Родари - про Чиполлино, и Пушкина - про попа с Балдой. Но это дело будущего, пока же все официальные СМИ, избегая наступать на грабли, воспроизвели, с минимальными вариациями, один и тот же текст, запряженный птицей-тройкой эпитетов "бескомпромиссный, ироничный, незабронзовевший", с обширным упоминанием "Чонкина", и вскользь - "Москвы-2042". Впрочем, "Москва-2042" будучи самой неудобной для Кремля книгой Войновича, одновременно и наименее удобочитаема для типичного россиянина, в том виде, в каком он, как социальное явление, существует сегодня.
Любопытно также и то, что скорбные вздохи российской оппозиции оказались удивительно похожи на официальную реакцию, перекликаясь с тем же текстом - и по тем же, в целом, причинам.
Орбиты и предвидения Владимира Войновича
Родившийся в 1932 году в Сталинабаде, ныне Душанбе, в семье номенклатурного советско-партийного журналиста, Войнович умер в поселке "Советский писатель", основанном в 1952 году, на 36 километре Калужского шоссе, по личному указанию Сталина. Так круг его рождения и смерти оказался замкнут на орбите покойного генералиссимуса, которого он, большую часть жизни, подвергал уничижению и осмеянию.
Но в творчестве Войновича есть и другая орбита. Его "Москва - 2042" увидела свет в 1986, всего на два года отступив от даты "1984", давшей название роману Оруэлла. Судьба же Оруэлла - поклонника, а затем яростного противника советского эксперимента, с практикой которого он ознакомился в Испании, воюя на стороне республиканцев, во многом созвучна судьбе Войновича. Да и взгляды Войновича на советского человека, по сути, тоже повторяют оруэлловские, с поправкой разве что на лучшее знание им совковой ментальности и быта. "Москва-2042" постоянно перекликается со "Скотным двором" и "1984", с той только разницей, что Войнович прожил среди своих героев большую часть жизни, а Оруэлл составил свои описания на основе отстраненных наблюдений извне.
Нельзя сказать, чтобы Войновича очень сильно тяготила его родовая связь с советской почвой - напротив, именно в России, окруженный своими героями и типажами, писатель, похоже, чувствовал себя лучше всего. Он, правда, не раз заявлял, что не считает себя ни советским писателем, ни антисоветским, и надеется дожить того до времени, когда такое противопоставление утратит смысл - но увы, мечта его не исполнилась. Неосовок в головах россиян оказался долговечнее, нежели он. Но если бы Войнович все-таки пережил рудименты СССР, пышно цветущие сегодня в России, это, по всей вероятности, обернулось бы для него самым суровым из всех пережитых им испытанием. Все, без единого исключения, произведения Войновича несут ярко выраженное советское или антисоветское начало, и, лишенный привычной почвы, он едва ли нашел бы новые источники вдохновения. Такая узкая литературная специализация, жестко привязанная даже не к эпохе, а к одной только из ее сторон, тоже роднит Войновича с Оруэллом.
В последнем своем интервью Войнович говорил о том, что "Россия уже сделала один шаг в сторону демократии в 1991 году и сделает еще один", а Москва 2074 года будет ближе к Европе, чем Москва 2042. Похожие по смыслу надежды можно найти и у Оруэлла. Иными словами, оба писателя горячо надеялись на способность лучших из своих читателей и героев построить мир, в котором не было бы места тоталитаризму. Но ни Войнович, ни Оруэлл, возможно, даже не рискуя признаться в этом самим себе, не видели иной картины будущего. Будучи людьми большой личной честности, они не могли умолчать об этом в своих книгах. И если в финале "Скотного двора" хряк Наполеон и его оппонент, фермер Калмингтон, подозрительно похожий на Уинстона Черчилля, находят общий язык, играют друг с другом в карты, и становятся неотличимы на вид, то "Москва-2042" оканчивается свержением режима Коммунистической Партии Государственной Безопасности, и возведением на трон освобожденной России, под именем "Серафима Первого, Императора и Самодержеца Всея Руси", Сим Симыча Карнавалова. Смена власти сопровождается всенародным торжеством, перемежаемым поголовным оправославливанием в сочетании с порками и казнями.
Если вспомнить о том, что Оруэлл окончил писать "Скотный двор" в феврале 1944, за год до Ялтинской конференции, то более точное и уничтожающее предвидение, чем единение Наполеона и Калмингтона, едва ли было возможно. Войнович оказался не менее точен, и чтобы оценить верность его предсказания, нет нужды ждать падения сегодняшнего российского режима. Ведь, хотя Карнавалов больше похож на покойного Солженицына, чем на ныне здравствующего экс-подполковника КГБ Путина, почти все атрибуты воцарения Серафима Первого налицо в России уже сегодня, прекрасно уживаясь с бытовыми сценками из жизни Москорепа времен КПГБ.
Что же касается дороги, по которой Россия могла бы пройти от мракобесного 2042 до демократического 2074, упомянутого в интервью с Войновичем, то она решительным образом не просматривается. Зато отлично видна дорога на выезд: до тех пор, пока граница все еще не закрыта, а россияне не возвращены в привычное им невыездное, советско-крепостное состояние, "русские европейцы", и без того немногочисленные и ущербные, будут уезжать прочь - и навсегда, укрепляя своим отсутствием спайку русской азиатчины, а гибридные плоды европейско-ордынского культурного мезальянса, помыкавшись на Западе, неизменно возвращаться в Россию, поскольку только там они смогут найти приемлемое для себя окружение, пусть даже и критикуя его. Впрочем, число этих странных мутантов во все времена было столь незначительно, что даже грядущее закрытие российских границы ничего не изменит. Весь вольнодумный пар, скопившийся под крышкой ОВИРа за годы существования СССР, давно улетучился прочь. А значит, никаких перспектив кроме вечного хождения по кругу, в поисках доброго царя, у России просто нет. Во всяком случае в книгах Войновича, глубоко, подробно и достаточно добросовестно препарировавшего российско-советскую действительность, таких перспектив определенно не видно.
