Корифей рынка недвижимости
На рубеже XIX-XX вв. из года в год солидный господин с окладистой бородой являлся в качестве депутата Киевской думы на собрания "отцов города". Но ошибались те, кто надеялся услышать от него хотя бы слово во время бурных дебатов, в которых решались жизненно важные для Киева вопросы. Бородатый господин внимательно выслушивал чужие мнения, однако сам помалкивал. Можно сказать, что в его деятельности реально проявился принцип: "Молчание — золото". Его имя — Фридрих Густавович Михельсон. Выходец из Германии, родившийся в июне 1840 г. в городе Вейссенштейне, он успешно натурализовался в Российской империи, получил статус купца 1-й гильдии. Несколько десятилетий его жизни и успешных занятий разнообразнейшим бизнесом были тесно связаны с Киевом.
Начать с того, что Михельсон входил в число ведущих киевских фабрикантов строительных материалов. На Сырецкой улице, где в изобилии залегала синяя глина, ему принадлежал хутор с крупным кирпичным предприятием. Там трудились свыше 120 рабочих, производивших высококачественный кирпич (стоил он порядка 15-20 рублей за тысячу штук). Киевляне охотно облицовывали им фасады, не пользуясь штукатуркой. На Демиевке купец Михельсон владел стекловарным предприятием.
То, что купцу удавалось быстро и в значительных объемах возводить здания, вполне естественно — строительные материалы-то у него были свои. Подчеркнем, что примененное им распределение капиталовложений было довольно мудрым; той же стратегии придерживались и другие преуспевающие магнаты строительного бизнеса. Ведь рыночные цены на жилье и кирпич колебались, так сказать, в разных фазах. После того, как рынок жилплощади временно насыщался, строительство приостанавливалось, цены на стройматериалы падали, но к тому времени, как они достигали минимума, снова возникала потребность в жилье, и арендные цены обнаруживали тенденцию к росту. Так что на любой стадии этого процесса Фридрих Густавович оставался с немалой прибылью.
Можно смело утверждать, что по универсальности принадлежавших ему помещений, по разнообразию арендаторов недвижимости с Михельсоном едва ли сравнится кто-либо из киевлян того времени. Из своих домов он мог составить целый небольшой город, где были многочисленные квартиры, промышленные предприятия, гостиницы, средства связи, школы и гимназии, конторы, магазины, бани и многое другое. Как сейчас сказали бы, подход к делу у него был комплексный.
Совершим воображаемую прогулку по "городу Михельсона". Это тем приятнее, что его владения размещались в самых живописных кварталах исторического Киева.
К примеру, еще с 1873 г. купцу принадлежала просторная усадьба № 23/27 на углу Владимирской и Софийской улиц, прямо напротив Софии Киевской. Уже имевшийся здесь угловой объем был вскоре дополнен пристройкой и флигелем. Сооружение декорировалось в романтической манере, напоминая строения западноевропейского Средневековья. Удачное расположение усадьбы перед святым местом гарантировало неизменный спрос. Первые этажи, как водится, занимали магазины. В крыле со стороны Прорезной была устроена гостиница под названием "Женева". Здесь останавливались те, кого привлекал уют киевской старины. Реклама извещала: "Прекрасно меблированные комнаты, с новою изящною обстановкою. Цены весьма дешевые. Прислуга очень аккуратна. Гостиница расположена рядом с телеграфною станциею, вблизи Крещатика и театров, в нескольких саженях от Софийского собора, Михайловского монастыря и здания присутственных мест". Упоминание о телеграфной станции объясняется тем, что и в самом деле часть дома Михельсона со стороны Владимирской улицы арендовала телеграфная контора. Тогда именно телеграф обеспечивал самую скорую и надежную связь. Через эту контору в город со всех сторон слетались новости.
К началу 1890-х сложился еще более значительный комплекс построек Михельсона на той же Владимирской, в усадьбе № 47. Здесь вырос замкнутый по периметру корпус, оформленный в стиле ренессанс, а на благоустроенном внутреннем дворике оборудовали над подземными службами красивую площадку с фонтаном. И в этом комплексе тоже, кроме жилья, размещались общественные учреждения. В частности, на протяжении десяти лет находилась известная "Рисовальная школа" Николая Мурашко, где учились будущие яркие мастера, украинские художники Михаил Жук и Григорий Светлицкий, а также "отец абстракционизма" Казимир Малевич. Там же действовали частная женская гимназия и детский сад для маленьких поляков, с которым в период Первой мировой войны сотрудничал прославленный польский писатель и педагог Януш Корчак.
Другие учебные заведения в "городе Михельсона" открылись на исходе XIX в. по улице Тимофеевской, 12 (сейчас ул. Михаила Коцюбинского) — частная гимназия и реальное училище Готлиба Валькера. Здесь занимались будущие выдающиеся скульпторы Александр Архипенко и Иван Кавалеридзе, ученый в области садоводства Владимир Симиренко. А в глубине того же участка, во флигеле, арендовала помещение "легкая промышленность" — фабрика корсетов Жана Дютуа. Позже гимназия, превратившаяся в 7-ю городскую, перебралась во двор, в новый флигель (куда ходил учиться всемирно известный пианист Владимир Горовиц), а освободившиеся комнаты заняло солидное учреждение — контрольная палата Юго-Западной железной дороги.
Еще одну крупную усадьбу Фридрих Густавович приобрел в начале минувшего столетия. Это произошло почти случайно. Перед тем Киевское литературноартистическое общество — популярное в городе творческое объединение — собиралось соорудить на Фундуклеевской, 10 (теперь ул. Богдана Хмельницкого) собственное здание с огромным концертным залом. Но именно тогда в местном домостроительстве случился кризис, и несостоятельная интеллигенция вынуждена была продать усадьбу. А перекупил ее Михельсон, который оценил удачное расположение площадки. Уже через год с небольшим здесь выросло мощное пятиэтажное сооружение с развитыми подвалами, образовавшее каре с продленными в тыл боковыми крыльями. От разнообразия его функций разбегались глаза: в доме разместились жилые квартиры, ресторан, аптека, магазины, а также окружное правление путей сообщения, клуб автомобилистов, Общество искусства и литературы с драматической школой и вдобавок женская гимназия, которую закончила Алла Тарасова — будущая прославленная актриса, звезда МХАТа.
Личная резиденция Фридриха Густавовича с 1881 г. пребывала в добротном трехэтажном доме, который сохранился на Пушкинской, 40. Здесь он жил с супругой Анной Андреевной Михельсон (в девичестве Плантин), воспитывал обширное семейство — девятерых сыновей (один умер молодым, оставив ему внучку) и трех дочерей. К слову, один из его отпрысков, инженер по специальности Макс Фридрихович Михельсон, в известной степени продолжил родительское дело: он добавил к михельсоновским имениям крупные здания по улицам Львовской (Артема), 14-а; Пушкинской, 23; Тарасовской, 9.
Смежный с резиденцией участок — на углу улиц Льва Толстого и Пушкинской — тоже когда-то принадлежал Михельсону. Там издавна находилось едва ли не популярнейшее его заведение — "Народные бани Михельсона" или, по прежнему наименованию улицы и площади Толстого в честь профессора Караваева, — "Караваевские бани" (так их еще называли даже лет двадцать назад). В этом обширном гигиеничном комплексе можно было получить сервис любого уровня. По первому классу предоставлялся отдельный номер с мраморными ваннами за полтора рубля или крутейший эксклюзив — персональная трехрублевая парильня. По второму классу (почему-то называвшемуся "дворянские бани") давали место в общем отделении за 15 копеек, а по третьему классу (для простолюдинов) — всего за 7.
На нечетной стороне той же Пушкинской улицы Фридрих Густавович тоже "отметился". На объединенном участке № 35-37 в разное время он возвел два смежных трехэтажных фасадных здания, а позади них — такие же два флигеля, причем фасады флигелей оказались едва ли не красивее лицевых сооружений (правда, надстройка советского времени несколько подпортила впечатление). На одном из флигелей до сих пор можно разглядеть большую букву "М" — инициал домовладельца. Все эти корпуса использовались как доходное жилье, но часть помещений здесь занимало Окружное пробирное управление, которое принимало разные изделия и материалы на испытание и клеймение.
Перечисленных усадеб и учреждений, связанных с именем Фридриха Михельсона, было вполне достаточно, чтобы о нем знал весь город. И не только как о застройщике и собственнике доходных зданий. Предприниматель-миллионер отнюдь не сторонился общественных интересов. Даже неоднократно поступался выгодой ради добрых дел. Вот что, например, писала ему настоятельница Покровского женского монастыря Каллисфения в 1899 г., во время сооружения соборного храма обители: "Милостивый государь Фридрих Густавович! Третий год уже на исходе, как Вы поставляете кирпич для постройки храма в Киево-Покровском женском общежительном монастыре. Несмотря на то, что цены в течение этого времени в г. Киеве на материал растут с каждым днем, Вы, будучи душевно расположены к нашему благому и святому делу, поставляете свой кирпич по той же цене, по какой поставляли и в начале постройки храма...".
И конечно же, благодаря своей необозримой недвижимости, Фридрих Михельсон имел все преимущества при выборах в городскую думу, где действовал ощутимый имущественный ценз. Продолжительное время он избирался гласным (депутатом) думы. Но, как уже отмечалось, голос этого гласного звучал на заседаниях очень редко. Большей частью он послушно голосовал за предложения городского головы Василия Проценко. Когда в 1906 г. приближались очередные выборы, известный фельетонист Гарольд (Исаак Левинский) — сторонник оппозиции тогдашним "отцам города" — раздраженно писал о Михельсоне: "Владеет банями, но не владеет ни человеческой речью, ни вообще талантом общественного деятеля. Молчит упорно и безнадежно. Проценковский автомат. Имеет пользу от города, ибо сдал свой дом под городское училище, но город от подобных гласных никакой пользы, конечно, не имеет…". В этом язвительном отклике много правды. Но ведь польза для города состояла не только в прогрессивных выступлениях с думской трибуны. Деятельные предприниматели, создававшие новые сооружения и рабочие места, платившие солидные налоги в пользу государства и города, тоже ощутимо способствовали благу Киева.
