Огонь ради триумфа
Все знамения указывали на то, что в 1666 г. Британию ждут какие-то особые бедствия. Страна еще не успокоилась от "междуцарствия" — периода между казнью пуританами короля Чарльза I и воцарением его сына, Чарльза II. Разразившаяся за год до трагедии война с Голландией грозила Англии тяжелым поражением (так и произойдет год спустя) и наносила огромный убыток морской торговле. В том же году в страну пришла эпидемия чумы, "выкосившая" только в одном Лондоне 80 тыс. жителей. А тут еще и три шестерки в цифре "1666", напоминающие о "числе Зверя" и грядущем приходе антихриста. Однозначно быть беде.
В ожидании несчастья
Примечательно, что среди грозных пророчеств протестантских проповедников, обличавших увлечения "веселого короля" Чарльза роскошью и женщинами, были и такие, которые предсказывали Лондону катастрофические пожары. Ничего странного, так как город горел регулярно, несмотря на применяемые противопожарные меры (было принято 1200 законных актов, запрещающих крыть городские дома соломой, и к 1600 г. в Лондоне таких домов не осталось). Впрочем, даже самые мрачные предсказания не могли сравниться с тем, что случилось с наиболее крупным и густонаселенным на то время городом Европы.
Если Великий лондонский пожар сравнить по масштабам разрушения с бедствиями нашего века, то единственная возможная аналогия — ядерный взрыв. Только в 1666 г. он был, так сказать, "замедленным": начавшись 2 сентября, пожар продолжался четверо суток, уничтожив практически всю центральную часть Лондона, находящуюся в пределах городских стен. А именно — более 13 тыс. домов, 87 церквей, шесть часовен, трое городских ворот, четыре моста, 52 здания цеховых гильдий и даже тюрьму. Среди сгоревших зданий был и собор Святого Павла, главное культовое сооружение Лондона. Свыше 200 тыс. горожан остались без крова.
Хлебные искры
Место возникновения Великого пожара Лондона известно достоверно: о нем сообщают как свидетельства очевидцев, так и результаты парламентского расследования. Это пекарня на улице Паддинглейн. Ее владелец, Томас Фарринер, был королевским пекарем.
Ночью семья Фарринера проснулась от запаха дыма, который поднимался с нижнего этажа. Пожар полыхал вовсю, так что пришлось спасаться через окна — улицы были настолько узкими, что домочадцам удалось перелезть в окно соседнего дома. Всем, за исключением служанки — она побоялась прыгать и погибла в огне, став, таким образом, первой жертвой Великого пожара.
Огонь быстро распространился на соседние здания. Запылал расположенный рядом постоялый двор "Звезда", вспыхнула церковь Святой Маргарет. А когда огонь добрался до расположенных вдоль Темзы складов, где хранилась смола, уголь, масло и прочие горючие материалы, потушить огонь, заливая его речной водой, уже было невозможно.
В четыре утра на место происшествия прибыл разбуженный констеблями лорд-мэр Лондона Томас Бладворт, но увиденное не вызвало у него особого беспокойства. "Баба на это помочится — и все погаснет", — выдав этот физиологический комментарий, мэр ушел досыпать.
Почивать ему пришлось недолго. К семи утра огнем были охвачены уже триста домов. Сильный ветер разносил искры все дальше. Чиновник Сэмюэль Пипс (этот государственный деятель оставил дневники, где описал Великий пожар Лондона) взял на себя смелость проинформировать короля Чарльза. Но и король не проявил себя в качестве решительного борца с пожаром: необходимые меры, такие, как организация пожарных постов вокруг зоны возгорания, были приняты только утром следующего дня.
Положение можно было спасти, если бы Бладворт дал команду рушить близлежащие дома, создавая таким образом непроходимый для огня барьер. Но он явно был от этого не в восторге, ведь впоследствии пришлось бы возмещать домовладельцам убытки за казенный счет. Более того, сами горожане были против: каждый хотел, чтобы развалили дом соседа, а его дом спасли. В конечном итоге пожар шел дальше, и горели все. Началось массовое бегство населения: десятки тысяч людей спаслись от огня лишь с тем имуществом, какое смогли унести на себе.
Интересный факт: чтобы накормить многотысячную толпу погорельцев, оставшихся без крова и пищи, король приказал открыть флотские склады и раздавать "корабельные бисквиты" — засушенные до "деревянного" состояния коржи, пригодные к длительному хранению. Но люди отказались это есть — главная корабельная пища тех времен оказалась им в буквальном смысле не по зубам. Поэтому пришлось организовывать выпечку обычного хлеба в соседних районах и доставку его в Лондон.
До основания...
Когда масштабы бедствия приобрели катастрофические размеры, герцог Йоркский, сын короля, которому было поручено руководить борьбой с огнем, применил самый радикальный способ пожаротушения: дома на пути распространения огня подрывали пороховыми зарядами. Это возымело результат, но сильный ветер без труда переносил огонь дальше — иногда через двадцать домов сразу.
На третий день пожар достиг своей кульминации: зона возгорания увеличилась десятикратно. "Взрывное" пожаротушение защитило лондонский Тауэр — если бы огонь добрался до пороховых запасов крепости, последствия были бы ужасными. Но спасти собор Святого Павла не удалось: его окружило пламя, изготовленная из свинцовых пластин крыша расплавилась и "стекла" вниз. На то время многие богатые горожане снесли в собор самое ценное свое имущество, рассчитывая, что Бог убережет храм. Увы, тщетно.
В Лондоне начались беспорядки: люди, лишенные всего нажитого, искали виновных. Распространился слух, что поджигателями являются католики-паписты и французские агенты. Те, кто казался толпе подозрительным, подвергались нападениям. Как обычно, уже после пожара власть нашла "козла отпущения" — им стал француз Роберт Хуберт. На суде он признался, что поджег Вестминстер. Правда, когда оказалось, что до Вестминстера огонь вообще не добрался, пришлось менять показания. Хуберта признали виновным и приговорили к повешению, а спустя несколько дней выяснилось, что во время возгорания его вообще не было в городе.
Когда ветер утих, справляться с оставшимися очагами стало намного проще, особенно с применением "пороховой технологии". Интересно, что жители одного из кварталов сами смогли потушить пожар, чтобы не допустить "подрывников" до своих домов.
И все же последствия Великого пожара были катастрофическими. Выгорело 80% Лондона. Убытки составили колоссальную сумму в GBP10 млн — на GBP8 млн "потянули" сгоревшие дома, еще на GBP2 млн — товары. Что почти в тысячу раз превышало годовой доход Лондона — GBP12 тысяч.
Горе в помощь
Восстановление Лондона после Великого пожара 1666 г. стало стратегической государственной задачей. Крупнейший город Европы был не просто местом проживания сотен тысяч людей — он был центром мощной экономики, которая понесла очень тяжелый удар. Так, в 1667 г. налогов было собрано на GBP200 тыс. меньше, чем в предыдущем.
Главным идейным вдохновителем строительства нового Лондона стал архитектор Кристофер Рен. 34-летний зодчий предложил королю амбициозный план — полностью перестроить центральную часть города, проложить в ней широкие бульвары и возвести величественные здания.
Этот план разбился о такую прозаическую материю, как право собственности. Да, дома сгорели, но владельцы земли остались, и им отнюдь не улыбалось, чтобы на их территории построили что-то "чужое". В конечном итоге было принято компромиссное решение: план улиц остался примерно тем же, но они стали шире. При возведении новых домов были приняты новые правила: какой должна быть толщина и материал стен, сколько этажей можно строить и т. д.
Что касается Кристофера Рена, он отвел душу на церквях: поскольку частных владельцев тут не было, архитектор смог восстановить 51 храм по своим проектам и под личным надзором. Именно благодаря ему в храмовую архитектуру Лондона был привнесен сугубо британский стиль "свадебного пирога". Высшим достижением Рена стало строительство нового собора Святого Павла — такого, каким мы его знаем сегодня. За эти заслуги король посвятил архитектора в рыцари.
Поражает та эффективность, с которой власти Англии, которые не смогли справиться с пожаром, справились с восстановлением города. В 1667 г. король издал указ, а парламент — закон, регламентирующие процесс реконструкции. Специальная комиссия решала вопросы застройки, а "Пожарный суд" — спорные моменты между землевладельцами. Все это дало отличный результат: к 1671 г. было заново отстроено 9 тыс. зданий, и город приобрел новый облик. Как это ни парадоксально, Великий пожар способствовал появлению не только новой архитектуры Лондона, но и его новому экономическому подъему. Большое количество рабочих, привлеченных на стройки, стало жить в городе, тогда как десятки тысяч погорельцев так и остались в пригородах. Это расширило город за счет новых предместий и создало огромный промышленно-торговый рынок. Десятки тысяч фунтов, потраченных на восстановление города, обернулись мощнейшей инвестицией в его экономическое развитие. Через 35 лет, к началу XVIII века, Лондон стал самым крупным и мощным городом Европы.
"Красный петух" против "черной смерти"
Есть еще один момент, о котором необходимо упомянуть. Великий пожар спас Лондон от такого страшного бедствия, как эпидемии чумы.
Поклонникам постапокалиптических ужастиков сложно вообразить, что жуткие картины вымерших городов — это реальность Европы XIV-XVII вв. Великая чума 1665 г. уморила в Лондоне 80 тыс. людей — шестую часть населения столицы. На теле жертвы появлялись нарывы-бубоны, и через неделю человек умирал в муках. Смертность составляла от 30 до 95% в зависимости от условий жизни. У бедного жителя лондонских трущоб шансы выжить равнялись нулю.
Спасения и лечения от болезни не было. Единственным действенным средством являлся карантин: дом, где были заболевшие, заколачивали на сорок дней и не выпускали никого наружу. Войти могли только "санитары" — они не лечили, но за деньги доставляли продукты в пораженные "черной смертью" дома, при этом не гнушаясь возможностью пограбить имущество погибших от эпидемии.
Пожар 1666 г. послужил гигантским "стерилизатором" — огонь уничтожил очаги размножения крыс и блох, которые были главными переносчиками болезни. После этого массовых эпидемий чумы в Лондоне не было.
Есть мнение, что роль Великого пожара как истребителя Великой чумы преувеличена: огонь не затронул трущобы — главные рассадники антисанитарии. Но нет сомнения, что центр был "вычищен". При этом пожар буквально вскипятил Флит — приток Темзы, который веками выполнял функцию зловонной сточной канавы. Как бы там ни было, Британия выиграла от последствий Великого пожара значительно больше, чем потеряла.
