Растратчик-меценат
Скандалы вокруг кредитных обществ имеют любопытные прецеденты в истории. Так, в XIX в. отечественная Фемида лишь со второй попытки отправила за решетку кассира, "облегчившего" свое учреждение на сотни тысяч рублей.
Кассир киевского Общества взаимного кредита Михаил Дмитриевич Свиридов производил на всех (в том числе и на свое руководство) наилучшее впечатление, был добродушен и общителен. Благодаря этой работе он замечательно поправил свои дела: в начале карьеры Свиридов исправно служил в конторе Государственного банка, получая ничтожное жалование — 180 рублей в год, а в Обществе его устроили на ставку 700 рублей. По мере роста оборотов банка его жалование росло, достигнув немалой суммы — 4200 рублей.
Соответственно, Свиридов позволял себе все больше трат и жил "на широкую ногу". Он купил домик на Подоле, потратил немало денег на коллекционирование редких монет и книг, активно вращался в свете. В киевском обществе особенно ценили его деяния в качестве мецената. Кассир охотно и щедро жертвовал на благоустройство храмов, на помощь бедным, на нужды учебных заведений... Поговаривали даже, что он служит для разных благотворительных обществ "дойной коровой". И долгое время — целых десять лет — никто не знал, что меценат раздает... чужие деньги.
Не выдержал искушения
Возможность для многочисленных ограблений предоставила тогдашняя процедура ревизий в Обществе взаимного кредита. Количество денег и ценностей в кладовой Общества было столь велико, что никакая проверка их наличия не могла уложиться в один день. Ведь к 1880-м гг. Общество, основанное в 1868 г. по инициативе выдающегося финансиста, коренного киевлянина Николая Бунге, являлось одним из самых успешных финансовых учреждений Киева. Многие из полутора тысяч членов Общества находили выгодным не брать ссуды, а напротив, помещать вклады: дивиденды, ежегодно выплачиваемые Обществом, обычно превышали ренту государственных облигаций.
Заботясь об удобстве клиентов, даже в ходе ревизий банк продолжал операции, на время проведения которых ревизоры делали перерыв. И кассир Свиридов заметил, что в подобные моменты проверенные уже портфели (комплекты ценных бумаг) членов Общества не изолировались от подлежащих проверке, оставаясь в его распоряжении. Он спокойно мог подкладывать учтенные ревизией ценности в другие портфели, чтобы их посчитали снова. А присвоенные им акции и облигации Свиридов имел возможность повторно закладывать в том же банке от себя или от подставных лиц. Если бы при этом настоящий клиент пришел за своей ценной бумагой, пусть даже похищенной Свиридовым, — он беспрепятственно получил бы ее, поскольку подставные вкладчики, естественно, никогда не являлись за залогами. И кассир не справился с искушением. Сам растратчик впоследствии признался, что впервые пошел на преступление в 1872 г., дабы обзавестись собственным домом. Затем Свиридов решил помочь зятю, дела которого пришли в упадок, и заплатил часть его долгов. Легкость и безнаказанность преступления побуждали расхитителя вновь и вновь протягивать руку за чужими ценностями.
В феврале 1882 года его избрали товарищем управляющего Обществом взаимного кредита. Это еще больше упрощало ему задачу, поскольку он продолжал исполнять обязанности кассира и теперь как бы сам себя контролировал. Между тем внешний образ жизни Михаила Дмитриевича казался достойным и почтенным. Он занимал 16 должностей на общественных началах в различных учреждениях — к примеру, бесплатно исполнял обязанности казначея в Киевском музыкальном училище, был попечителем ремесленного училища. Свиридов уже надеялся, что будет награжден за меценатство орденом, добьется почета и льгот для себя и малолетнего сына... Каким же образом вор надеялся уйти от ответственности? Потом он откровенничал: "Я всегда думал выиграть 200 тысяч рублей, и потому постоянно покупал 50, 100 билетов внутреннего займа, но, к несчастью, я только один раз выиграл 500 рублей".
Милосердие неуместно
Пословица гласит: сколько веревочку ни вить, а кончику быть. В случае с Михаилом Свиридовым эта народная мудрость оправдалась в сентябре 1882 г. Бухгалтер и контролер Общества случайно заметили несоответствия в портфелях по ссудам до востребования. Началась внеочередная проверка, в ходе которой заведующему счетной частью банка пришло в голову запереть уже просмотренные документы отдельно, отобрав у Свиридова ключи. После этого тайные хищения сразу стали явными. Ревизия обнаружила недостачу в сумме 322 тыс. рублей. Часть ценностей, впрочем, удалось найти и вернуть, но убыток банка составил по тогдашним временам целое состояние — 273 374 р. 19 коп.
Свиридова посадили за решетку. Следствие длилось более года, после чего в декабре 1893-го в зале окружного суда (здание Присутственных мест на улице Владимирской, 15) состоялся судебный процесс. Подсудимый выглядел на скамье весьма жалко — в тюремном халате, с потухшим взглядом.
В роли защитника выступил популярный адвокат Лев Куперник. Он настойчиво доказывал, что бывший кассир — не преступник, а лишь жертва небрежного ведения дел в банке. Ведь поначалу Общество взаимного кредита возглавил лично Николай Бунге; но три года спустя он передал бразды правления Густаву Эйсману — бизнесмену и знатоку права, одному из лидеров городского самоуправления. Густав Иванович на всех занимаемых должностях любил окружать себя близкими знакомыми и лично преданными людьми. При такой постановке дела в управлении Обществом воцарились по сути "семейные" порядки. Казалось бы, система взаимного кредита как раз и предполагала неформальные, доверительные отношения. Но в данном случае результатом стала крупная растрата, обстоятельства которой шокировали деловые круги далеко за пределами Киева.
Усилия адвоката, акцентировавшего внимание суда на "кумовстве", не пропали даром. Присяжным, которые выносили окончательный вердикт, были отдельно поставлены вопросы: первый — доказано ли, что Свиридов, будучи кассиром, присвоил и употребил по своему усмотрению вверенные ему по службе суммы; второй — если доказано, то виновен ли он в этом деянии? Ответы были таковы: 1) "да, доказано"; 2) "нет, не виновен".
Однако либеральный вердикт вызвал всеобщее возмущение. Ведь в результате оказалась под сомнением вся банковская система: получалось, что в любом кредитном учреждении может случиться безнаказанное воровство! Высшие судебные инстанции кассировали приговор. Свиридов, торжествовавший было победу, опять оказался под стражей. Дело направили на новое рассмотрение, а в октябре 1884-го состоялся повторный процесс.
Обвинители тщательно подготовили свои аргументы. Товарищ прокурор окружного суда Петр Огарев определил Свиридова как тип "хищника-ханжи", разоблачал его лицемерие, попытки укрыться за ошибками и просчетами других. Защитник (тот же Куперник) был красноречив, но не слишком убедителен: "Человек этот уже раз судился за свое преступление — и тогда он не был обвинен. В прежние времена существовало такое постановление, что если преступника повесили и он сорвался с веревки, то его уже более не вешали...". Подсудимый в последнем слове продолжал кивать на сторонних виновников: "Дело это не одних моих рук, не одного моего ума, но так случилось, что все взваливается на меня; бороться с пустыми руками мне весьма трудно, и я пал в неравной борьбе". Однако судьи на сей раз отказались отделить вопрос присяжным о доказанности факта растраты от вопроса о виновности Свиридова. И расхититель был признан виновным. Его приговорили к ссылке в Тобольскую губернию.
Сто тысяч за престиж
О хищениях в Обществе взаимного кредита много говорила пресса. На страницах газет велась бурная полемика о явных и тайных обстоятельствах растраты. При этом киевские издания придерживались своих политических пристрастий. Так, оппозиционная газета "Заря" настойчиво выставляла преступление Свиридова закономерным результатом царивших в банке "семейных" порядков, обстановки попустительства и "кумовства". А газета "Киевлянин" доказывала противоположное, поскольку поддерживала тогдашнюю верхушку городского управления, обладавшую решающим влиянием и в Обществе взаимного кредита.
Тем временем члены Общества были в растерянности. Многие призадумались: а стоит ли и дальше участвовать в деятельности учреждения, где случаются подобные казусы?! Отражением их сомнений может служить дневник известного киевского правоведа Александра Кистяковского, посвятившего делу Свиридова не одну страницу. Он, в частности, писал: "Будь я не нуждающийся человек, я бы тотчас перестал быть членом этого кредитного общества. Тесный кружок, клика захватила власть в свои руки и ворочает как хочет".
Чтобы погасить накал страстей, руководители банка прибегли к экстренным мерам. Прежде всего они разъяснили всем клиентам, что украденная сумма составила ничтожную долю активов Общества и вполне покрывалась годовой прибылью и частью резервного капитала. Но недоброжелатели предсказывали уменьшение дивидендов за истекший год. И тогда Густав Эйсман (в то время уже не руководитель Общества, но член его совета и городской голова) предложил для поддержания престижа учреждения произвести складчину. Он первый выложил из собственного кармана сто тысяч рублей. Правда, Эйсман был миллионером, крупным домовладельцем, так что мог себе позволить подобный жест. Некоторые коллеги поддержали его (хоть и не столь щедро),
и в результате Совет собрал 140 тыс. для обращения в дивиденды.
Так банку, репутацию которого бывший служащий едва не погубил, удалось удержаться на занятых позициях. В дальнейшем руководство относилось к подбору служащих более ответственно, в делопроизводство была введена система параллельного контроля по кассе и счетам, и Киевское городское общество взаимного кредита вернуло доверие местных жителей.
