Почем любовь к искусству?
Как стать художником? Сейчас ответ на этот вопрос довольно прост: помимо уроков рисования в любой школе, существует целая сеть школ искусств, действуют кружки в домах детского творчества, а венчает всю эту систему Национальная академия изобразительного искусства и архитектуры. Каждый может выбрать для себя любительский или профессиональный уровень овладения художественным мастерством. Но в старом Киеве до поры до времени ничего подобного не было. Просто потому, что отсутствовало финансовое обеспечение подобных учебных заведений. Единственная на всю империю высшая художественная школа — Императорская академия художеств в Санкт-Петербурге — получала субсидии непосредственно от Министерства императорского двора.
Если тягу к рисованию проявлял отпрыск состоятельной семьи, все решалось просто: его учили держать карандаш или кисть в гимназии, к тому же всегда можно было устроить частные уроки у профессионала. Талантливым беднякам приходилось куда сложнее. Достаточно вспомнить, сколько мытарств перенес молодой Тарас Шевченко, пока случайная встреча с художником Иваном Сошенко в Летнем саду не привела его в мастерскую великого Карла Брюллова.
Вообще художества в среде небогатых людей воспринимались порой как господские причуды, не приносящие никакой пользы. Вполне конкретное практическое значение имело искусство иконописцев, которое в православном Киеве всегда было востребовано. Иконописная школа, содержавшаяся Киево-Печерской лаврой, щедро обеспечивала кадрами эту область искусства, причем воспитанием будущих богомазов руководил не кто-нибудь, а академик живописи Афанасий Рокачевский. Но все же многие наши талантливые молодые земляки хотели выразить себя вне канонических рамок этого жанра.
И вот в 1868 г. в Киеве поселился бывший воспитанник Академии художеств Николай Иванович Мурашко. Со временем он стал штатным педагогом Киевского реального училища по рисованию и чистописанию, подрабатывал приватными уроками, а позже решил устроить подобие рисовальной школы прямо у себя на дому. Десятки аматоров искусства — юных и взрослых — охотно посещали ее, демонстрируя изрядные успехи. Но у Мурашко не было значительных средств, не отличались богатством и его ученики. Между тем для школы нужно было снять просторное помещение, приобрести мебель, наглядные пособия — да мало ли что еще. И учитель понял: чтобы наладить дело, нужно идти на поклон к меценатам.
Сам Николай Иванович был родом из Глухова. К счастью, для него в Киеве обосновались его земляки — знаменитые магнаты-сахарозаводчики Терещенко. К ним и обратился художник. Он особенно рассчитывал на Ивана Николовича Терещенко, увлекающегося коллекционированием живописи. Однако, явившись в особняк миллионеров, Мурашко застал там только Терещенко-отца — Николу Артемьевича, знаменитого своими филантропическими пожертвованиями "старого Николу". Миллионер со вниманием выслушал рассказ о достижениях молодой школы. Но когда речь зашла о материальных нуждах, сказал просто: "Ждите сына. Я в этом ничего не понимаю и в эти дела не вмешиваюсь". Неизвестно, сколько пришлось бы художнику просидеть в ожидании, но тут жена хозяина, добрейшая Пелагея Георгиевна, выручила: "Пока Ваня придет, я уж дам вам из своих денег сто рублей". На то время это была приличная сумма, и первичные потребности школы были удовлетворены.
Вскоре Николай Мурашко все же встретился с Иваном Терещенко, и тот согласился выделять Рисовальной школе регулярные субсидии — порядка нескольких сотен рублей в год. Между тем количество способной молодежи в Киеве было столь велико, что держать школу на дому у Мурашко стало уже невозможно. Тут пришла помощь со стороны городского руководства. В то время пост городского головы занимал представитель интеллигентных кругов профессор Николай Ренненкампф. Он в 1876 г. бесплатно предоставил Рисовальной школе помещение… магазина в здании Городской думы (находилось на месте нынешнего Майдана Незалежности; не сохранилось). Дело в том, что при строительстве думского здания на его первом этаже заранее отвели целую вереницу помещений для сдачи в аренду под магазины — с целью пополнения городского бюджета. Вскоре школа получила от города дотацию в 300 рублей. Все это было крайне своевременно: число учеников достигло 50 и продолжало расти, а плату за учение (6 рублей в месяц) из-за бедности платили далеко не все.
Еще одним спонсором Рисовальной школы оказалась столичная Академия художеств. Денег она, правда, не давала, зато оказала ценную помощь "натурой". По просьбе Мурашко, оттуда прислали множество моделей и наглядных пособий из числа скапливавшихся в Академии ученических работ: эскизы, рисунки, гипсовые статуи. Аналогичную помощь оказал и близкий друг Николая Ивановича — Илья Репин. Он подарил школе несколько своих небольших работ и уговорил сделать то же самое многих своих собратьев. Так что русское искусство конца XIX в. было представлено в школьном собрании довольно хорошо.
В 1880-х, когда поменялась городская власть, дотацию школе отменили, из думского здания выселили. Но к этому времени Иван Терещенко принял в судьбе заведения основательное участие. Он увеличил свое пособие до 1000, потом до 3000 и, наконец, до 7000 рублей в год, помог нанять солидное помещение на Владимирской улице. Иван Николович собственноручно вручил Николаю Мурашко приходно-расходную книгу и научил ее вести. Число учеников обоего пола достигло 250. В Рисовальной школе преподавал теперь не один Мурашко: ее педагогами стали известные живописцы Иван Селезнев, Харитон Платонов, выученик школы Николай Пимоненко. Преподавал здесь и молодой Михаил Врубель. А среди учеников можно было встретить такие известные имена, как Валентин Серов, Казимир Малевич, Иван Ижакевич, Григорий Светлицкий, Фотий Красицкий, Михаил Жук, Александр Мурашко (племянник основателя школы).
Самому Николаю Мурашко тоже выплачивали содержание из кармана Терещенко. Но с благотворительностью здесь сочетался и известный расчет. В семье Терещенко охотно собирали произведения отечественного искусства, вкладывая в это немалые суммы. Так что художник не раз исполнял роль эксперта при покупке новых картин, а его тесное знакомство со многими коллегами по цеху делало его ценным посредником в переговорах с ведущими живописцами страны.
Но вот настало время, когда вольные творческие основы частной школы Мурашко начали устаревать. Все больше молодых людей хотели бы не просто учиться искусству, но и получить параллельно полноценное среднее образование, а вместе с ним — соответствующие права на профессию и отсрочку от воинской службы.
Мурашко, однако, не хотел поступаться принципами. Самое печальное, что и безотказный меценат Иван Терещенко с ними уже не соглашался. Он вообще хотел, чтобы заведение перепрофилировали в художественно-промышленное училище, даже выделил 200 тыс. рублей на строительство специального здания, хотя осуществления своего желания так и не дождался. В общем, Николай Иванович остался в одиночестве. А один, как известно, в поле не воин. И в 1901 г., едва отметив 25-летие со дня основания, Рисовальная школа прекратила свое существование.
К этому времени группа киевских живописцев, бывших сотрудников Мурашко и примкнувший к ним академик архитектуры Владимир Николаев уже создали в городе новые художественные классы, в том же 1901 г. преобразованные в Киевское художественное училище. Это заведение получило "благословение" столичной Академии художеств, субсидию от города и официальный статус. Наряду с обучением по специальности, здесь читали и общеобразовательный курс в пределах средней школы. Работу педагогов приравняли к государственной службе, учитывали при выслуге лет.
Была лишь одна загвоздка: руководство училища сразу после его открытия послало свой устав в Петербург на утверждение (временно оно считалось частной школой директора Николаева). Сначала с ним захотели ознакомиться "столпы" Академии художеств, продержавшие устав у себя всего лишь "каких-то" два года и только после этого, в 1903-м, передали его в Министерство императорского двора. О том, сколько времени возились с ним чиновники министерства, можно судить из письма Владимира Николаева, который в январе 1905 г. почтительнейше ходатайствовал "о возможном ускорении утверждения устава". Не тут-то было! После событий первой русской революции процедура согласования уставных документов полностью изменилась, и пришлось заходить на новый круг. Ученики старших классов, которым из-за отсутствия устава грозила воинская повинность, устроили даже забастовку. Однако бюрократическая телега от этого скорее не двигалась. Только в мае 1908 г. последовало высочайшее утверждение устава Киевского художественного училища, благодаря которому выпускники начали получать дипломы на звание учителя рисования и черчения в средних учебных заведениях, право государственной службы и чинопроизводства.
Поскольку Киевское художественное училище уже не состояло на дотации меценатов, прежний демократичный подход к оплате права учения (можешь — плати, не можешь — не плати) остался в прошлом. Достаточно умеренная сумма (40 рублей в год; позже ее повысили) взималась исправно, без этого из училища отчисляли. Но руководители заведения не были такими уж бездушными чинушами. Если ученик проявлял несомненные способности, но не мог наскрести достаточно денег, ему старались помочь.
В учительском совете ввели должности почетных членов — щедрых и состоятельных горожан, которые вносили регулярные пожертвования в пользу неимущих воспитанников. В отдельных случаях директор, Владимир Николаев, бросал на чашу весов свой немалый авторитет. Он лично обращался к знакомым ему благотворителям, рекомендуя их вниманию того или иного нуждающегося ученика. Скажем, выдающийся украинский скульптор Иван Кавалеридзе в юности получил средства на продолжение обучения от жены известного коллекционера Варвары Ханенко, урожденной Терещенко. А в феврале 1904 г. произошел такой эпизод. Директор училища получил извещение от председателя местного Литературно-артистического общества. Тот подтверждал согласие общества вносить плату за право учения одного из воспитанников училища. Казалось бы, обычное деловое послание. Но юмор в том, что и директором училища, и председателем общества являлся один и тот же человек — Владимир Николаев. То есть, по сути, он написал письмо самому себе. Но что же в этом плохого, раз в финансовой документации училища все в ажуре?
Правда, случались и отказы в пособии. Так было, к примеру, с популярным впоследствии карикатуристом Владимиром Кадулиным, который, поступив в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, решил доучиваться в Киеве. В 1902 г. его приняли на соответствующий курс. Но буквально с первых же дней Кадулин, несмотря на дворянское происхождение, столкнулся с материальными неурядицами. Дошло до того, что он попытался… "стрельнуть" небольшую сумму у директора училища, направив ему официальное прошение: "В настоящее время я поставлен в очень скверное положение — у меня нет не только денег на краски, холст и т.п., но нет (и негде достать, т.к. живу в Киеве недавно и почти не имею знакомых) на более существенные нужды. Почему я обращаюсь к Вашему Высокородию с просьбой помочь мне, давши заимообразно 10 руб.". Почтенный академик архитектуры Владимир Николаев, видимо, сначала обомлел от такой наглости, а потом наложил резолюцию "Нет средств". Но общий итог совместных усилий педагогов и филантропов заслуживает уважения. Всего за два десятилетия своего существования (до преобразования в советский институт) Киевское художественное училище воспитало не один десяток выдающихся мастеров живописи, графики, скульптуры, архитектуры.
