• USD 39
  • EUR 42.2
  • GBP 49.2
Спецпроекты

Секреты старых книг

Однажды в киевский букинистический магазин заглянул небритый джентльмен в потертом плаще. И предложил товароведу не книги, как обычно, а несколько ящи
Реклама на dsnews.ua

 Однако доступ к настоящим раритетам имел лишь узкий круг коллекционеров.

Однажды в киевский букинистический магазин заглянул небритый джентльмен в потертом плаще. И предложил товароведу не книги, как обычно, а несколько ящиков стеклянных негативов — виды дореволюционного Киева. Дело было в середине 1940-х, вскоре после войны, когда подобные раритеты можно было запросто обнаружить в подвале старого дома.

Товаровед Антон Забошень — "король" киевских букинистов — эти ящики, конечно, взял. И безуспешно пытался пристроить в хорошие руки. Рассказывают, предлагал их известному библиографу и коллекционеру Юрию Меженко. Но тот отказался — не его профиль. К тому же сами изображения давно известны и опубликованы. Так эти ящики и исчезли в неизвестном направлении…

Упомянутый магазин находился на ул. Ленина (ныне Б. Хмельницкого), 16. В небольшом торговом зале — около 20 кв. м — книги занимали все свободное пространство от пола до потолка. Это был настоящий "развал", где можно было часами искать — и найти редчайший фолиант.

Забошень классифицировал свои сокровища оригинально. Издания, напечатанные по правилам "царской" орфографии — с фитами и ятями, — считал настоящими книгами. А все прочее, отвечающее нормам советской орфографии, пренебрежительно именовал "товаром".

При магазине сложился неформальный клуб коллекционеров книг. Когда им становилось тесно в торговом зале, библиофилы перемещались в соседнюю "наливайку" и продолжали беседу. В такие вечера здесь можно было услышать удивительные книжные байки — замечательные сами по себе, независимо от того, правдивы они или нет.

У Забошеня собиралась преимущественно старая гвардия киевских букинистов, в свое время участвовавшая в создании Украинского библиологического общества (1928–1929 гг.). В лавку захаживали ценители книжных сокровищ — писатели Остап Вишня, Николай Терещенко, Николай Ушаков, врачи Давид Сигалов, Троадий Крыжановский, экономист-библиофил Михаил Лившиц.

Реклама на dsnews.ua

У каждого были свои интересы. Например, Сигалов высматривал каталоги художественных выставок, необходимые ему как крупнейшему коллекционеру живописи. А Лившиц собирал "киевиану" — книги, журналы, гравюры, сувениры с изображениями Киева.

Еще одним центром букинистической торговли являлся книжный магазин Военторга у Золотых ворот. Там заведовали отделом старой книги Яков Радзиховский (лучший в городе знаток раритетов) и Александр Бевзо (будущий известный историк). У них царила иная, нежели у Забошеня, атмосфера.

Никаких "книжных развалов" и длинных бесед. Покупатели заходили в отдел и быстро осматривали полки, уступая место следующим. Литература была четко систематизирована, книги удобно расставлены на стеллажах. Впрочем, редкие издания в торговом зале, как правило, не выставлялись. Они находились в подсобке и сбывались исключительно "своим" по цене, превышавшей официальную. Разницу продавцы клали в собственный карман.

Продавать книги с наценкой можно было только проверенным людям. Таковыми в Военторге являлись режиссер Русского драмтеатра им. Л. Украинки Владимир Нелли и худрук того же театра Константин Хохлов, известный театральный художник Федор Нирод, пианисты Эммануил Ашпис и Евгений Мительман, живописцы Дмитрий Шавыкин и Илларион Плещинский, писательница Наталья Забила.

В то же время поэт Леонид Первомайский, не являвшийся "своим", писал в 1953 году библиофилу Анатолию Тарасенкову: "Книги, старые издания, в Киеве достать очень трудно, почти невозможно, букинистическая лавка обслуживает главным образом узкий круг связанных между собой библиоманов, в который я доступа не имею. Посторонним людям там всегда отвечают — нет, не бывает, давно не предлагали или еще что-нибудь в том же роде".

Не тот Некрасов

Власти были заинтересованы в том, чтобы старые книги приобретали вторую, третью и последующие жизни. То есть, чтобы их сдавали в букинистическую торговлю, а не в макулатуру. А для этого стали активно формировать читательский спрос на б/у книги — благо, они стоили намного дешевле, чем новые. Так, журнал "В мире книг", появившийся в 1961-м, открыл специальную рубрику — "Первая книга".

Интерес к изданиям прежних лет поддержала газета "Книжное обозрение", первый номер которой вышел весной 1966-го. В каждом номере последнюю страницу отдавали "Клубу друзей книги". Тысячи людей принялись собирать книги из серии "Жизнь замечательных людей" (включая довоенные и дореволюционные выпуски), "Литературные памятники", "Библиотека всемирной литературы".

В объединении "Киевкнига" появилась "группа по организации букинистической торговли". В столице УССР открылось множество букинистических магазинов, в 1988 году их насчитывалось 51.

Букинистические лавки (их называли "буки") отличались специализацией. Например, 12 магазинов принимали и продавали только послевоенные советские издания, 21 — издания после 1961 г. Советские книги и журналы любых годов можно было сдать и купить в 11 "буках".

Специализацией еще 6 являлась "литература всех лет издания" (что подразумевало, помимо любых советских, также дореволюционные книги). Существовал букинистический магазин литературы на иностранных языках.

На первый взгляд, сдать книгу в букинистический магазин — дело несложное. Товаровед осмотрит предложенную книгу и, если на ней нет явных дефектов (чернильных или жирных пятен, надписей на полях), попросит у клиента паспорт и оформит квитанцию.

Но на самом деле у товароведов были свои секреты.

Во-первых, следовало убедиться, что на книге нет штампа о принадлежности какой-либо библиотеке: его наличие свидетельствует о том, что книга украдена.

А во-вторых, важно было не терять бдительность. Автор книги не должен быть запрещен. В конце 1970-х один книголюб принес в "бук" стопку советских военных романов. Товаровед просматривает издания. "А эту не возьму", — откладывает в сторону тоненькую книгу. "Почему?" "Это Некрасов". "Так он же классик". "Это не тот Некрасов. Заберите книгу и больше никому не показывайте".

То произведение было за авторством не Николая Некрасова, творчество которого изучали в школе, а Виктора Некрасова. Неважно, что его книга "В окопах Сталинграда" была в свое время удостоена Сталинской премии — важно, что автор после был лишен советского гражданства, жил во Франции и клеветал на СССР по "забугорному" радио.

В списке запрещенных — уехавшие прозаики Александр Солженицын, Владимир Максимов, Владимир Войнович, Анатолий Гладилин, прекрасные детские авторы Юз Алешковский и Лев Давыдычев, литературоведы Лев Копелев, Раиса Орлова, историк Александр Некрич и другие. Список регулярно пополнялся, поэтому товаровед обязан быть в курсе новостей.

Черный список

Книги авторов, не покинувших Советских Союз, тоже могли попасть в число запрещенных. Так, букинистический магазин не брал произведения "подписантов" писем протеста. По этой причине искать в "буке" трогательную повесть "До свидания, мальчики" Бориса Балтера было занятием бесполезным.

Товаровед мог, конечно, купить у клиента такую книгу в частном порядке — за свои деньги, без оформления квитанции, — и потом выгодно "сплавить" книжным спекулянтам, но это опасно: если клиент окажется "подставой", товаровед не только потеряет работу, но и получит большие проблемы по линии КГБ.

Отдельная категория запрещенных авторов — советские руководители, осужденные партией. Например, Лев Троцкий, заклейменный Сталиным. И сам Иосиф Сталин, развенчанный Хрущевым. Да и Никита Хрущев, снятый со всех постов Брежневым. Парадокс: труды предыдущих руководителей страны, кроме Ленина, пребывали под запретом…

Также нельзя было принимать журналы, в которых напечатаны произведения, позднее изъятые — например, "Собор" Олеся Гончара.

И конечно, в "черном списке" — зарубежные издания на русском и украинском языках. Не только Петр Вайль, Александр Генис или Иосиф Бродский. Запрещалось принимать иностранные издания произведений официальных советских писателей.

Считалось, что "агенты мирового капитала" могут специально вставить в текст антисоветские пассажи. На самом же деле боялись другого: зарубежный издатель мог выпустить в свет полную версию произведения, ранее изданного в СССР со значительными цензурными купюрами. Как это случилось, например, с замечательным романом Фазиля Искандера "Сандро из Чегема".

Запрещалось принимать от населения любую эмигрантскую мемуаристику. Таким образом, советские читатели понятия не имели об интереснейших воспоминаниях Юрия Шевелева, Докии Гуменной и многих других. Впрочем, на литературные произведения украинских эмигрантов — Уласа Самчука, Олены Телиги и других (в тогдашней терминологии "фашистских прихвостней") фигурантов нынешней школьной программы — тоже было наложено табу.

Товаровед не имел права брать произведения "самиздата". Как и романы, перепечатанные на машинке с книги или журнала, а затем переплетенные в переплетной мастерской. И даже официально опубликованные в СССР произведения, переснятые на множительном устройстве "Эра" (о таких говорили "отэренные"), в букинистическом магазине не имели права принимать. Этой мерой государство боролось с нецелевым использованием техники, установленной в проектных организациях для копирования служебной документации и чертежей.

Разумеется, товароведы не могли даже заикнуться вслух о существовании черного списка. И сам факт его существования, и фамилии, в этот список включенные, являлись служебной тайной. Книги тех, кто был вне запретного списка, попадали на полки магазинов. И стоили, как правило, от 20 коп. до 3 руб.

    Реклама на dsnews.ua