Украинский Робин Гуд. Удалось ли Устиму Кармалюку исчерпать карму

Устим Кармалюк — один из наиболее мифологизированных персонажей в истории Украины

Памятник Устиму Кармалюку в Летичеве Хмельницкой обл. / discover.ua

Миф о Кармалюке

Согласно популярному мифу украинский Робин Гуд возглавлял повстанческое движение, охватившее на своем пике все Подолье и смежные с ним районы Бессарабии, Волыни и Киевщины. Под его началом якобы находились около 20 тыс. бойцов, осуществивших более тысячи нападений на помещичьи имения и усадьбы.

Наиболее ярко миф о Кармалюке удалось визуализировать известному живописцу, академику Академии искусств Украины, лауреату Шевченковской премии, профессору Александру Лопухову. На одной из его картин Кармалюк с каноническими вислыми усами, селянской стрижкой, в традиционной свитке стоит на опушке и героически смотрит вдаль. Вокруг — вооруженные побратимы и вдохновляющий их на борьбу седой кобзарь.

Устим Кармалюк на полотне Александра Лопухова

На другом полотне Лопухова легендарный разбойник запечатлен в окружении толпы повстанцев во время суда над паном-живодером. Здесь Устим красуется в казацком одеянии — шаровары, шапка со шлыком, жупан.

Устим Кармалюк на полотне Александра Лопухова

На самом деле эти картины далеки от какой-либо исторической достоверности. Начиная с селянской одежды, которую Кармалюк, предпочитавший одеваться, как шляхтич, презирал. В очерке историка Иосифа Ролле "Кармелюкъ" ("Киевская старина", 1886 г., март) значится, что еще находясь на службе у пана Пигловского "будущий бандит несколько отесался, научился говорить по-польски, приобрел привычку к щегольству, сбросил с себя крестьянскую свитку и заменил ее "венгеркой", которая во всех судебных актах значится "польской чемеркой".

Кроме того, не было у Кармалюка таких многочисленных отрядов. "На дело" обычно выходило три-четыре человека. Максимум — десяток. Типажи "повстанцев" — также фантазийные. В ближайшем окружении Устима селян практически не было. Он предпочитал иметь дело с опытными каторжанами и пройошистыми местечковыми евреями, у которых укрывал и сбывал трофеи.

Да и никакого восстания в это время на Подолье не наблюдалось. Была банальная вспышка бандитизма, вызванная резким ухудшением жизни крепостных крестьян и беднейших мещан. Кармалюк, как и его карпатский коллега Довбуш, был всего лишь атаманом одной из многочисленных разбойничьих ватаг и имел под своим началом несколько десятков людей, а не 20-тысячную "армию".

Народные мстители или бандиты?

Во времена Речи Посполитой феодальный гнет был тяжелым, но все же не запредельным. Холопов могли продать исключительно в комплекте с маетностями (землей), а произвол панов несколько ограничивался законами. А вот русская версия уже была самым настоящим рабством. Людьми в Российской империи торговали, как скотом, при этом зачастую разрушая семьи. Все это дополнялось ранее неизвестным рекрутским набором (25 лет неотличимой от каторги солдатчины).

Кроме того, еще в 1775 г. была ликвидирована Запорожская Сечь, успешно выполнявшая роль предохранительного клапана для отвода энергии не желавших прозябать в положении тяглового скота пассионариев. Не смирившимся со своим рабским статусом парням власти оставили только один выход:

Украина! Мать родная!

Молодое жито!

Шли мы раньше в запорожцы,

А теперь — в бандиты!

(Э.Багрицкий, "Дума про Опанаса")

Избравшие путь ножа и топора ни о какой борьбе за счастье народа и прочих благоглупостях не помышляли. Грабеж был исключительно средством вырваться из опостылевшей беспросветной нищеты и ежедневного унижения, а для людей, поставленных вне закона, тех же дезертиров или уклоняющихся от рекрутства, — единственным способом выжить. Грабили всех, кто попадался под руку, не только богачей. И никак не связанных между собой банд было довольно много.

Путь Устима в "народные мстители" начался в 1812 г., когда помещик Андрей Иосиф Пигловский отдал его в рекруты. Канонические "жития" панскую немилость объясняют непокорным и свободолюбивым характером Устима. В народных легендах конфликт с паном покрыт еще и романтическим флером. Мол, однажды Устим спас Розалию Пигловскую от неминуемой гибели, за что пани отблагодарила его собой. Это, мол, и вызвало ярость мужа-рогоносца.

На самом деле все было намного банальнее — Устим украл из местной часовни несколько пудов воска и тут же попался. Незадачливого вора заточили в арестантском чулане имения, сбежать из которого особого труда не составило. Беглец вскоре вернулся домой, предварительно выбив себе передние зубы, надеясь, что благодаря увечью избежит рекрутства и отделается только розгами (беззубых обычно в солдаты не брали). Но пан Пигловский, видать, очень осерчал. Устима отправили в базировавшийся в Каменце Четвертый уланский полк.

В 1813 г., не выдержав муштры и разлуки с семьей (жена, трое сыновей), Кармалюк дезертировал. На это его подбил Данило Хрон, уже имевший опыт дезертирства. Некоторое время Кармалюк и Хрон прятались в лесу возле родного для Устима села Головчинцы (ныне — Кармалюково). Вскоре к ним присоединился скрывавшийся от рекрутства Никита Удодов и крестьянин из села Дубовое Иван Ткачук.

Если исходить из сценария "народного мстителя", первой жертвой свежеиспеченной ОПГ должен был стать пан Пигловский. Увы, случившееся далее никак не вписывается в светлый образ народного защитника.

В первую очередь "мстители" обнесли комору обычного крестьянина Максима Катришина из с. Дубовое. Говоря сухим языком протокола: "вынули из нее штук несколько яблок, яиц с копу ("копа" — 60 шт. – "ВД"), прядева и отдали таковые все вещи Ивану Ткачуку [для продажи]". Здесь и далее цитируется "Сентенция дела в комиссии военного суда… про действия Устима Кармалюка и его сообщников в 1813–1814 гг.".

Спустя несколько дней "повстанцы" тайно проникли к односельчанину Кармалюка некоему Ковалю, "уворовав шапку, муки житной с корец (около 100 кг – "ВД") и воску с полтора ока (около 1,2 кг – "ВД")".

Следующие жертвы ватаги тоже были отнюдь не паны.

"Отбили ночным временем в том селе [Дубовое] у крестьянина Ивана Бевза двери двух комор, выкрали несколько сыру, сала, да из вещей шапку, шаровары, пояс, сапоги и полотна сверток…"

"Вынув окно у крестьянина …Петра Андреева, влезли в избу, уворовали шкуру выделанную, ремень на сапоги и несколько печеного хлеба"

"На дороге в лесу Головчинском встретили едущего села Дубовой крестьянина Онищука с женою. Отобрали от него кожух и с жены его платок…"

В ночь с 30 на 31 марта 1813 г. упившиеся горилкой побратимы ворвались в дом богатого хуторянина Ивана Сала и начали вымогать деньги — Кармалюк и Удодов облили жертву водкой и подожгли, а после насыпали в сапоги горящие угли и натянули их на ноги несчастного. Чтобы скрыть содеянное, подожгли дом вместе с хозяином. Любопытно, что советская историография подавала этот эпизод, как месть куркулю-мироеду.

Единственная антипанская акция — поджог гуральни пана Пигловсого (таки отомстил).

Здесь, пожалуй, в биографической справке поставим точку. Последующие действия Кармалюка и его подельников мало чем отличались от изложенного выше, разве что большими масштабами.

Портрет Устима Кармалюка кисти Василия Тропинина

Сын своего времени

Кандидат исторических наук Валерий Дячок, лучший на сегодня специалист по Кармалюку и его эпохе, в своей работе "Устим Кармалюк (Карманюк) та розбійництво на Поділлі: конкретно-історичний та джерелознавчий аспекти" посчитал, сколько нападений совершили "народные мстители" на посполитых, а сколько — на панов.

Оказалось, что в 1813-1822 гг. страдали в основном крестьяне — 24 случая (15 краж, шесть разбойных нападений, один поджог, одно убийство и изнасилование). На все остальные сословия приходится всего 11 случаев. Из них две кражи и два разбойных нападения на мещан-торговцев и одна кража у представителя духовенства. Против шляхты же кармалюковцы совершили всего шесть агрессивных действий (три кражи, два поджога и один разбой).

На пике "кармалюковщины" (1825-1835 гг.) зафиксирован 31 случай активных действий против крестьян (одно убийство, шесть разбоев, 24 кражи), против мещан-торговцев — 17 случаев и против шляхты — 22 случая (одно убийство, пять разбойных нападений, 16 краж).

Цифры и факты никак не вяжутся с имиджем борцов с панами и тысячи нападений на имения. Заметим, что жертвами нападений обычно становились довольно мелкие шляхтичи. Крупные, охраняемые панскими гайдуками маетки, Кармалюк и компания обходили стороной.

На фоне вышеперечисленного популярность Кармалюка в народе, на первый взгляд, выглядит непонятным феноменом. Объяснение этому дал ранее упомянутый Иосиф Ролле: "Нет ничего удивительного, что крестьянин, нигде не видя помощи, не рассчитывая на собственные силы, вынужденный переносить зло, наконец свыкся с ним и начал смотреть на него… восхищаясь ловкостью воров и завидуя минутной их свободе. Кармалюк умело этим пользовался".

Кроме того, Кармалюк действительно делился с посполитыми. Но вовсе не от сочувствия к бедным и обездоленным. Разбойники всегда нуждались в помощи населения — укрывательство, хранение ворованного, предупреждение о погонях и пр. Несколько щедрых жестов — и от добровольных помощников не было отбоя.

В целом же судить, и уж тем более осуждать, Устима Кармалюка с позиции сегодняшнего дня нельзя. Это был истинный сын своего времени — сильный, мужественный, храбрый, безрассудный, рисковый и жестокий. Между прозябанием в шкуре раба и короткой, но яркой жизнью разбойника, он выбрал второе. Иного выбора обстоятельства ему не предложили. Он не боролся ни против панов, ни за народ. Кармалюк боролся исключительно с кармой, в которую его загнало неудачное рождение на самом дне жестко сословного общества. Боролся и победил. Коллективное бессознательное это странным образом прочувствовало и возвело разбойника в ранг эпического народного героя.