Министр экономики Латвии: Рига может стать банковским центром Восточной Европы
— Латвийская экономика уже преодолела последствия кризиса 2008 года? Что было самым сложным?
— Для нас этот кризис стал одним из тяжелейших. Ситуация в стране была схожа с американским кризисом 1930-х годов. Спад валового продукта за год составлял около 18%, а безработица за пару месяцев повысилась более чем на 30%. Правительство разрабатывало разные направления преодоления кризиса. В итоге выбрало путь не девальвации национальной валюты, а так называемой консолидации (в Украине и в 2008-м, и в 2014 гг. — наоборот. — Ред.).
— В чем это проявлялось?
— Мы урезали все выплаты по разным секторам в среднем на 1/3. К примеру, зарплата снизилась на 30%. Такая ценовая коррекция позволила опять достичь стране конкурентоспособности. Конечно, для населения это стало болезненным: безработица зашкаливала, экономика была на очень низком уровне. Поэтому возросла миграция из страны: 15% рабочей силы выехало в Ирландию, Великобританию и другие страны. И мы до сих пор дискутируем, была ли ценовая коррекция правильным шагом. Тем не менее после нее за пару лет Латвия смогла возвратиться на 6%-ный уровень прироста валового продукта (в Украине рост балансирует на уровне 1-2% ВВП в год. —Ред. ).
—По-вашему мнению, ценовая коррекция была ошибочным шагом или нет?
— Конечно, тот факт, что в результате трудовой миграции мы потеряли 150 тыс. человек, для такого маленького государства, как Латвия, значителен. Однако после вхождения страны в еврозону в 2014 году начался процесс стабилизации экономики и люди стали постепенно возвращаться домой, выплачивать свои долги банкам. Тем не менее проблема трудовой миграции населения остается для страны весьма болезненной.
— А что происходило уже после кризиса?
— Если говорить уже о 2010-2011 годах, то Латвия, осуществив ценовую коррекцию, довольно быстро возвратилась на экспортные рынки. Что позволило нам диверсифицировать экспорт на разные страны (для Латвии экспорт — основная статья доходов). Помимо этого, балтийские страны стали частью глобального рынка. Хочу отметить, что бизнес-климат Латвии имеет весьма высокую оценку. В июне мы вступили в OECD (Организация экономического сотрудничества и развития), куда входят 35 самых развитых государств мира. Кроме того, по рейтингу Doing business Всемирного банка Латвия в этом году заняла 14-е место (Украина на 81-м, правительство мечтает переместиться на 40-е. — Ред. ). Но в этой связи таким молодым экономикам, как прибалтийские, важно думать о развитии новых технологий и их адаптации в своей среде.
— Латвия создает какие-то особые условия для привлечения инвесторов?
— В развитых странах нет каких-то особых условий. Могут быть лишь нюансы в том или ином вопросе. Например, как быстро можно создать и зарегистрировать предприятие. Не менее важен вопрос разрешения неплатежеспособности предприятия, куда вложены денежные активы, и обеспечения выполнения контрактов. Для любого инвестора важно получение разрешения на строительство, подключение электроснабжения на предприятие, а также регистрация собственности, в частности на землю, быстрота получения кредитов (сертификация банковской системы) и защита прав иностранных инвесторов (на уровне с отечественными). Если страна не соответствует данным критериям, ее бизнес-среду нельзя назвать комфортной. До недавнего времени в Латвии существовала служба по неплатежеспособности, так как зачастую люди теряли свои инвестиции. Сегодня мы стабилизировали ситуацию, в том числе уменьшили налогообложение предприятий, что весьма улучшило наши позиции в мировых рейтингах.
Рига сейчас является довольно крупным финансовым центром: ежедневно через латвийские расчетные счета проходит около миллиарда евро. Увы, не все деньги чистые. Поэтому Латвия получает в свой адрес сильную критику по поводу надзора над банковской деятельностью.
— И как реагируете?
— Мы прилагаем максимум усилий, дабы скорректировать этот надзор с международными правилами. Вообще, можно много говорить о том, какой должна быть бизнес-среда, но важнее, чтобы правительство страны поставило перед собой цель сделать ее конкурентоспособной.
— Кстати, о банковском секторе. Как он сейчас себя чувствует в Латвии?
— В Латвии есть три сегмента банковских игроков. Первый —скандинавские банки, которые проводили самое масштабное кредитование на латвийском рынке в докризисный период. В итоге создалась ситуация, когда уровень кредитов превысил прибыльность такого маленького рынка, как латвийский. Поэтому последние пять лет скандинавские банки весьма осторожно относились к новым кредитованиям и больше работали на возвращение своих кредитов.
Второй блок — банки, связанные с восточноевропейскими акционерами (в том числе российскими и украинскими). Они в основном занимались обслуживанием так называемых нерезидентских расчетов. Как следствие, в Латвии накопилось много нерезидентских депозитов, которые наполовину превысили национальные.
- И во что это вылилось?
- Обслуживание нерезидентов привело к серьезной критике латвийского банковского сектора из-за недостаточного внимания к операциям по отмыванию денег и прочим коррупционным сделкам. Поэтому сегодня мы проводим жесткую политику в банковской сфере и перенимаем опыт других стран.
Третий сегмент составляют местные банки. Один из крупнейших банков Латвии, не переживший кризис, - Parex Bank. Поскольку он был одним из системных, это привело к довольно большим затратам правительства, ведь оно перекупило Parex Bank, взяв на себя все затраты. Тем не менее такой шаг дал возможность стабилизировать ситуацию на внутреннем банковском рынке. Более того, появились местные банки с латвийским капиталом, которые быстро развиваются и уже стали системными. Если наши банки научатся работать, как в Люксембурге или Швейцарии, - сотрудничать с финансовыми фондами и инвестировать, фокусироваться не на быстрой прибыли, а на долгосрочной - возможно, в будущем Рига станет банковским центром Восточной Европы.
— Как часто в Латвии вносят изменения в налоговое законодательство?
— Если Украина желает развить свою экономику, то система налогов должна быть понятной и несложной как для своих граждан, так и для иностранных инвесторов. Если придумывать вычурные формулы, это приведет к оттоку средств в тень. Поэтому налоговое законодательство страны должно иметь минимум исключений и поправок (руководств ГФС Украины уверено в обратном. — Ред.).
Я не могу назвать латвийскую налоговую систему образцовой. На сегодня у нас есть две фундаментальные проблемы: теневая экономика и недостаточное финансирование. Среднее налогообложение составляет 28% от валового продукта. Но сейчас у нас ведется дискуссия о снижении налогового бремени. Вообще, крайне важно, чтобы правительство сумело создать налоговый режим, который бы соответствовал уровню развития экономики, и как можно дольше не меняло налоговую систему. Понятно, что в настоящее время все меняется быстро, но налоговая система должна оставаться консервативной. К примеру, в Латвии за последние пять лет налоговое законодательство почти не корректировалось. Более того, некоторые налоги у нас даже снизились: на оборот и социальный (сейчас 34,07%). Для экономики эти шаги оказались позитивными.
Увы, в Латвии сегодня растут социальные нужды, что предполагает повышение налогов. Но мы видим, что эта инициатива вызвала резкие дискуссии в нашем обществе. Поэтому правительство должно весьма осторожно относиться к подобным маневрам. И смотреть, чтобы налоги, способствующие экономическому развитию (на рабочую силу, капитал), оставались по-возможности стабильными.
— Вы затронули тему теневой экономики. Сколько она занимает в Латвии?
— Теневая экономика — фантом, ибо никто не может назвать точную цифру. Существуют разные оценки и модели подсчета. Например, согласно методике австрийского профессора Фридриха Шнайдера, в Латвии экономика в тени составляет 21%. А по опросам предпринимателей, учитывая зарплаты "в конвертах", — 22%. Также вычислением уровня теневой экономики у нас занимается министерство финансов. А вообще, нет ни одной страны, где бы не существовала теневая экономика. Меньше всего экономики в тени у скандинавских стран: 11-13%.
— Что предпринимают в Латвии для выведения экономики из тени?
— У нас обязательно декларируются все транзакции на сумму более €3000. Эта функция внедрена в электронную систему службы государственных доходов. Кроме этого, мы работаем над тем, чтобы был один налог на прибыль, рабочую силу, прибыль компании, частного лица и прочее. Подоходный налог для юридических лиц в Латвии достаточно высокий — 15% с облагаемого объема, но к нему применяются скидки. Например, при условии инвестирования компанией более €2-3 млн основных средств применяется скидка 50%. Если компания инвестировала в ряд проектов, она тоже может рассчитывать на серьезную скидку. Помимо всего, со следующего года мы вводим нулевую ставку на реинвестированную прибыль.
— Насколько я помню, как раз летом вы озвучивали эту инициативу о нулевой ставке...
— Да, это был один из фундаментальных вопросов. Для нас очень важно, чтобы компании создавали большой основной капитал и имели дополнительные средства для выработки новой продукции и экспортных рынков. Поэтому всегда надо обращать внимание, на какой фазе развития находится рынок и как поддерживать бизнес, упрощая налоговые процедуры.
— За счет чего Латвия обеспечивает себе довольно высокие темпы экономического роста?
— Мы смогли создать инфраструктуру для бизнес-среды, которая сегодня соответствует международным стандартам. Также важно, что наша страна получает финансирование из европейских фондов, что позволяет концентрироваться на основных аспектах развития. Помимо этого, значимо, что латвийские компании научились работать на международных рынках — это самое главное.
— Какие секторы экономики считаются в Латвии передовыми?
— Сейчас у нас наиболее продуктивно развиваются четыре сектора экономики. Первый — биоэкономика, которая связана с крупными кооперативами, имеющими возможность инвестировать в большие предприятия. Эти кооперативы успешно работают на международных рынках. Второй сектор — обрабатывающая промышленность, которая смогла стать инновационной. К примеру, мы продаем стекловолокно и изолированный кабель для аэробусов и боингов.
Отдельно стоит упомянуть деревообрабатывающую промышленность. Наши специалисты участвуют в строительстве многоэтажных (более чем тридцать этажей), экологически чистых деревянных домов. Это новый тренд в мировом строительстве. Такие дома возводим в Швейцарии, Великобритании, Швеции. Третий сектор — IT-технологии, в котором растет экспортная составляющая (30% в год). И на сегодня в Латвии ощущается нехватка компьютерщиков — до 10 тыс. специалистов. Четвертый — развитие бизнес-услуг, которые связаны с back-офисами компаний (обеспечивают работу подразделений) в банковском секторе, логистике, туризме. Иными словами, латвийские производители находят себя в разных нишах на международных рынках.
— А как влияет на латвийскую экономику соседство с Российской Федерацией?
— Это очень сложный вопрос. За более чем два кризиса, которые мы пережили в отношениях с Россией, привыкли к тому, что климат в наших отношениях сложный. К примеру, за ночь могут остановиться все экспортные потоки. Поэтому Латвия научилась экспортировать свои товары в любую точку мира. Как маленькая страна, мы хотим жить в добрососедстве — развивать торговые отношения, несмотря на некоторые политические разногласия. Увы, на сегодня такого положения вещей нет. Особенно на фоне украинского обострения.
Хочу отметить, что ситуация с санкциями и контрсанкциями сильно повлияла на наш сельскохозяйственный сектор, в особенности молочный, поскольку более 40% молока мы экспортировали в Российскую Федерацию. А также на рыбную отрасль — рижские шпроты были весьма популярны у россиян. Тем не менее производители рыбной продукции научились выпускать разные виды рыбной продукции и понемногу переориентировались на другие рынки.
— И кто теперь лакомится рижскими шпротами?
— Увы, производство шпрот было снижено. Хочу уточнить, что сейчас они называются не шпроты, а сардины в масле. Наши производители стараются продавать их на рынках Китая, США и других стран. Помимо этого, они стали выпускать тунец в масле и другие рыбные продукты, не связанные с латвийской экономикой. То есть закупают сырье и делают из него рыбные консервы. Иначе говоря, мы сейчас подстраиваемся под заказчика.
— Вы акцентировали, что от санкционного режима сильно пострадала латвийская молочная индустрия...
— Да, цены на молоко в стране упали до драматичных, и нам пришлось частично снизить объемы производства. При этом очень многие маленькие фермы обанкротились, выжили лишь крупные молочные комплексы объемом более 400 голов скота. Тем не менее понемногу идет переориентация экспорта. К примеру, один из крупнейших латвийских заводов Rīgas piena (сейчас называется Food union) строит предприятие в Шанхае, осваивая производство молочного порошка.
— Кто еще пострадал от санкций?
— Очень пострадала логистика. Россия поставляла через наши порты свои грузы (уголь, нефтепродукты и прочие товары). Сейчас все они идут через российские порты. В результате спад российских перевозок через Латвию составляет 25% в год. Однако ситуация не такая плохая. Российские грузы мы стараемся замещать другими — из Беларуси, Казахстана. Латышские сельхозпроизводители, которые выращивают зерно, активно экспортируют его в Эмираты, Алжир и другие страны. Объемы — 15% в год, что частично покрывает товарооборот через наши порты.
Также мы работаем над отношениями с Китаем по вопросу логистики, в том числе по Шелковому пути. Во время рижского саммита из Китая в Ригу прибыл контейнерный поезд, и мы далее разрабатываем этот проект. Прибалтийские страны сейчас начали строить новый железнодорожный проект на маршруте Таллин-Варшава, где Латвия выступает транспортным узлом. Более того, Рига развивается как логистический хаб, и сейчас мы работаем над запуском так называемого сухопорта (хранение и переработка рыбных морепродуктов), откуда грузы будут отправляться на Запад.
— Что самое проблемное сейчас в торгово-экономических связях с Россией?
— Краеугольной проблемой является обесценивание рубля на 40%. Исторически у нас были экспортно-импортные отношения, а теперь, когда покупательская способность россиян упала, возникает вопрос: "Как мы будем торговать?". Сейчас ведется дискуссия, кстати, по инициативе Российской Федерации, о снятии санкций с нашей рыбной продукции. Но латышские экспортеры проявляют к этому малый интерес, и диалог пока не весьма конструктивен. Десять лет назад наш экспорт в Россию составлял 40%, а сейчас всего 7%. Поэтому его спад на развитие латвийской экономики пока серьезно не повлиял.
— Выделяет ли Евросоюз средства на развитие инфраструктурных проектов в Латвии? Насколько это значимо?
— Весьма. Стратегические, крупные инфраструктурные проекты полностью финансируются центральными европейскими фондами (например, такими как Horizon-2020). В среднем ежегодно в нашу экономику поступает дополнительно €650 млн из спецфондов ЕС. Их главная цель — скорейшая корректировка уровня экономики между центральноевропейскими странами и новыми членами Европейского Союза, чтобы не было экономики двух скоростей. Эти фонды обеспечивают государство средствами до момента, когда средний валовой продукт на человека достигает 70%, то есть равен среднеевропейскому. Если говорить о портфеле министерства экономики сроком на пять лет, то в нем находится €818 млн, которые распределяются на три основные группы поддержки: €335 млн — на энергоэффективность и энергетику, €288 млн — на конкурентоспособность малого и среднего бизнеса и €195 млн — на инновации. Эти суммы включают разные программы, которые прежде детально согласовываются с Еврокомиссией. Зато, к примеру, можно подать заявку на утепление жилых домов и получить до 40% финансовой поддержки из еврофондов.
Касаемо инфраструктурных проектов, то это железнодорожное сообщение Таллин-Варшава, о котором я уже упоминал. Более чем на 50% он будет профинансирован ЕС. Также сейчас рассматривается проект о дезинтеграции электрических сетей балтийских стран от России и Беларуси. У балтийских и скандинавских стран есть своя система Norfolk. Мы продаем и покупаем электроэнергию на бирже, что создает нам биржевые цены. Но наша сеть до сих пор интегрирована и сбалансирована на российских сетях. Проект дезинтеграции обойдется свыше миллиарда евро и почти полностью будет финансирован Евросоюзом. Из европейских фондов в Латвии частично инвестируются дороги. Как правило, такие средства получают местные управления и расходуют их на модернизацию либо строительство водо- и теплопроводов. Таким же образом финансируются социальные проекты, вопросы здравоохранения и развитие экономики в целом. То есть финансирование ЕС для Латвии является значительным подспорьем — 3% валового продукта ежегодно инвестируются в нашу экономику.
Арвилс Ашераденс, с февраля 2016 г. является министром экономики Латвийской Республики, заместителем премьер-министра
Политическую деятельность начал в 2010 г. в качестве члена правления партии "Гражданский союз".
С 2011 г. является членом партии и членом правления партии "Единство". Был парламентским секретарем министерства финансов и министерства благосостояния.
С 1990 по 2009 гг. работал в правлении ведущего латвийского периодического издания Diena как директор и председатель правления АО Diena, одновременно был членом правления крупнейшего латвийского периодического бизнес-издания Dienas bizness.
На протяжении 19 лет (до 2010 г.) работал в Латвийской ассоциации издателей прессы как член правления, председатель и как вице-президент ассоциации. В это же время был также членом правления Всемирной ассоциации издателей прессы.
Имеет степень магистра в области экономической географии Латвийского университета. Дополнительно освоил разного рода учебные программы для руководителей предприятий высшего уровня, ориентированные на корпоративное стратегическое планирование и руководство.
В свободное время занимается парусным спортом и является членом правления Латвийского союза яхтсменов.
