Не вместо, а вместе с НАТО. Как строится Европейская армия
Петр Порошенко очень вовремя оказался в Брюсселе. Дело, по большому счету, не только в том, что Банковая сэкономила время и деньги на встречи с президентом Совета Европы, а также лидерами Германии, Испании, Хорватии и ряда других стран, которые АП не потрудилась перечислить. И не в автоматическом продлении санкций против России еще на полгода. Дело в общем контексте процессов, актуализованных двухдневным саммитом ЕС, стартовавшим в четверг.
Немалая часть его решений прямо или опосредованно в конечном счете коснется и Украины. Центральными вопросами повестки дня стали безопасность и оборона.
Что касается первой, одним из ожидаемых итогов саммита, зафиксированных в проекте итоговой декларации, станет требование к компаниям-собственникам соцсетей "разработать новые технологии и инструменты" для автоматического удаления контента, подстрекающего к насилию.
На национальном уровне подвижки в этом направлении, впрочем, начались раньше. Так, Германия еще в апреле одобрила законопроект, предусматривающий штрафы вплоть до 50 млн евро на операторов соцсетей, не утруждающих себя зачисткой оскорбительного контента. А на минувшей неделе стартовала совместная британско-французская кампания по зачистке социальных медиа от пропаганды ненависти и терроризма. Президент Франции Эммануэль Макрон и премьер-министр Великобритании Тереза Май тогда же выступили с инициативой разработки юридически обязывающих механизмов зачистки подобных сигналов для компаний, работающих в этом секторе.
В проекте итоговой декларации саммита, впрочем, о материальном наказании речь не идет - но о степени приоритета этого пункта можно судить, исходя из того, что он стоит первым из шестнадцати.
Таким образом, со страшилками о европейских санкциях против Киева из-за запрета российских социальных сетей можно распрощаться: евробюрократия понимает разницу между пропагандой насилия и свободой высказывания.
С другой стороны, подобные решения подольют масла в огонь общеевропейских дискуссиях о приемлемых критериях и рамках цензуры. И Украина, со всей очевидностью, будет в них вовлечена. Впрочем, нельзя не отметить, что в последние два года она, зачищая медийное поле от агентов российского влияния, задает тренды в вопросах информационной безопасности - хотя далеко не всегда успешно.
Второй момент, касающийся европейской безопасности, - пересмотр политики приема беженцев, предусматривающий снижение и перераспределение квот, а также обустройство условий для их размещения за пределами ЕС, Украину непосредственно не затрагивает. В то же время, вполне можно ожидать, что его следствием станет потеря интереса Варшавы к отождествлению украинских заробитчан и беженцев из стран Африки и Ближнего Востока в публичных дебатах и перепалках с Брюсселем. Очевидно, что подобного рода сравнения отнюдь не способствовали улучшению имиджа Украины.
Перейдем к обороне. Проект итогового документа саммита содержит пункт о желательности скорейшего заключения соглашения о Европейской Программе развития оборонной промышленности. Эта программа является частью недавно созданного Европейского фонда обороны, функция которого состоит в финансировании разработки оборонных технологий и исследований странами-членами ЕС. В Кроме того, в течение трех месяцев государствам-участникам Союза предлагается составить список обязательств в области безопасности и обороны, чтобы включиться в так называемую Постоянную структурированную кооперацию (Pesco). Эта программа обеспечивает возможности запуска совместных проектов в области безопасности. Таким образом, Европа занялась-таки мобилизацией своего оборонного потенциала. Это полезное дополнение к принятому в ноябре прошлого года решению о создании европейского штаба и совместных сил быстрого реагирования, что в перспективе может стать костяком для армии Евросоюза.
Проект подобной структуры существует не один десяток лет. Еще в 1948 году Франция, Великобритания и страны Бенилюкса подписали Брюссельский договор, оговаривающий условия военного сотрудничества этих стран, и направленный, главным образом, против возможного возрождения военной мощи Германии. Позднее, в 1954 году, на базе этого договора, после присоединения к нему Западной Германии и Италии, был образован Западноевропейский союз. Впрочем, ЗЕС так и не стал эффективным механизмом взаимодействия в области европейской обороны и безопасности, оставаясь, по сути, исключительно формальной структурой в тени Североатлантического альянса.
Процесс военной интеграции в ЕС получил новый импульс лишь после окончания холодной войны. В 1990-е годы появилась Общая иностранная политика и политика безопасности ЕС, а позднее - Европейская политика безопасности и обороны. Одновременно в 1990-е годы были созданы первые совместные вооруженные формирования стран союза, и к концу 2010-х он располагал 15 "боевых групп ЕС" численностью в 1500 военнослужащих каждая. Однако к тому времени начался новый период стагнации, обусловленный, не в последнюю очередь внутренним расколом: подобные оборонные инициативы рассматривались как потенциальная альтернатива НАТО, но северовосточная периферия Евросоюза опасалась, что без давления Вашингтона его западное ядро может поступиться ее безопасностью ради взаимопонимания с Москвой. В свою очередь, Париж и Берлин к тому времени уже откровенно тяготились англосаксонским диктатом в Альянсе.
Ситуацию радикально изменили два фактора: российская агрессия против Украины и приход к власти в США Дональда Трампа. В этом раскладе противопоставление ВС ЕС и НАТО потеряло смысл. Ультимативное требование Вашингтона к европейцам больше внимания уделять собственной безопасности привнесло консенсус (хотя пока это скорее перспектива консенсуса), которого так нехватало. И заявление Ангелы Меркель накануне саммита - создание европейских вооруженных сил не подрывает Альянс, а дополняет его - тому свидетельство. На саммите был принят франко-германский план их строительства, представленный в сентябре минувшего года. Показательно, что тогда против него категорически выступила Великобритания как раз из опасения за перспективы устойчивости НАТО. Однако ввиду предстоящего брекзита (этот вопрос также обсуждается на нынешнем саммите), превращения ЕС в континентальный союз, где Лондону светят "птичьи права", категоричность, так сказать, улетучилась. Зато франко-германский союз лишь упрочился: дебютировавший на саммите президент Эммануэль Макрон подыграл Ангеле Меркель, назвав решение об углублении оборонной интеграции историческим и заявив о намерении двинуться дальше. Насколько - станет ясно 13 июля, на парижской встрече министров обороны.
К какому бы решению они ни пришли, необходимость создания единой европейской армии диктуется элементарной логикой и простыми подсчетами.
В армиях стран ЕС служит сейчас около 2 млн человек, на содержание которых ежегодно тратится приблизительно 200 млрд евро. И при этом, ЕС неспособен отправить даже минимальный вооруженный контингент для выполнения боевой миссии, жалуясь на ограниченные возможности и недостаточное финансирование.
Парадокс? Ничуть. Ведь каждая из 28 стран ЕС имеет свои вооруженные силы, а это значит: 28 министерств обороны, 28 генеральных штабов, 28 систем связи, разведки, подготовки личного состава, закупки вооружения, материально-технического обеспечения и логистики. Все эти системы, а вместе с ними и генералы, департаменты, управления дублируются 28 раз. А чтобы провести совместную операцию эти системы нужно продублировать еще и двадцать девятый раз. О какой эффективности может идти речь?
Вторая проблема, которую предстоит решить, касается функционирования ВПК членов союза (но не союзного). Несколько дней назад Еврокомиссия предложила добавить на программы развития военных технологий по полмиллиарда евро в 2019 и 2020гг, а с 2021-го выйти на отметку в полтора миллиарда ежегодно. Правда, для эффективного использования этих фондов придется принять ряд малопопулярных решений. Потому что позитивного стимулирования национальных ВПК и оборонных ведомств к кооперации определенно недостаточно. Оно, безусловно, работает в самых дорогих наукоемких областях. Прежде всего, в авиастроении - в частности, по программе Future Combat Air System (FCAS, Боевая авиационная система будущего) концерн Airbus начал работы над новым истребителем взамен Tornado и Eurofighter Typhoon, также плодов кооперации. Пока в проекте участвуют Германия и Испания. В перспективе, вероятно, подключится Франция и - ожидаемо - еще ряд стран.
Но что делать с другими отраслями? Скажем, национальное танкостроение, разумеется, тешит национальную гордость и дает рабочие места, но распределение и специализация - при сохранении разумной конкуренции - обходятся дешевле. То же касается и кораблестроения, и менее ресурсоемких отраслей ВПК. Однако замахнуться на них, со всей очевидностью не рискнет ни один желающий переизбрания политик. А между тем, налаживание кооперации может сэкономить европейскому бюджету суммарно около ста миллиардов евро ежегодно. Но стоит ли эта выгода повышения рисков очередной фронды евроскептиков - большой вопрос, не говоря уже о создании таким образом предпосылок для появления оборонных суперкорпораций-монополистов.
Куда бы ни зашло реформирование, впрочем, Украину оно определенно затронет. С одной стороны, вопрос членства в НАТО по мере развития ВС ЕС может потерять свою остроту: открывающаяся перспектива тесной кооперации со структурами европейской безопасности открывает не только возможность интеграции в Альянс без лишнего шума, но и позволяет полнее реализовать принцип неделимости европейской безопасности. В то же время, упорядочивание оборонного сотрудничества в рамках ЕС дает шансы для встраивания в соответствующие цепочки и украинских предприятий разной формы собственности. Правда, чтобы эти возможности реализовать, придется немало поработать и им самим, и государству - в то числе, для обеспечения соответствующей юридической базы.
