Николай Сунгуровский. Директор военных программ Центра Разумкова о целесообразности утверждения новой военной доктрины Украины
Одним из ключевых новшеств новой военной доктрины стало упоминание о рисках, которые несет для государственной безопасности иностранное финансирование общественных организаций. Стоило ли уделять внимание НПО в стратегическом оборонном документе?
Н.С. Похоже, что это единственная причина, почему документ так быстро был одобрен членами Кабмина. И соответствующая норма — главное отличие новой редакции военной доктрины от ныне действующего варианта. Во время обсуждения проекта документа эксперты говорили, что пункт о неправительственных организациях некорректен и даже противоречит Конституции. Но к этому мнению правительство не прислушалось. В принципе, отдельные общественные организации могут спровоцировать политический конфликт. Вопрос в другом: является ли такая перспектива именно военной угрозой? Ведь в подобных случаях можно уладить все с помощью, например, внутренних войск, милиции или других общественных организаций.
А стоило ли тогда вообще менять военную доктрину?
Н.С. Я считаю, что военная доктрина Украине сейчас и вовсе не нужна. Это документ времен холодной войны, когда одним из основных механизмов внешнеполитической деятельности выступали вооруженные силы. Сейчас ситуация иная, нет противостояния между блоками, членом которого была и Украина. Следовательно, и применение военной силы неактуально. Изменились и подходы к обеспечению государственной безопасности. Сейчас следует уделять внимание ассиметричным угрозам, в частности терроризму. И именно на решении этой задачи необходимо концентрировать внимание при написании новой военной доктрины.
В утвержденном Кабмином документе, как и в Законе "О внутренней и внешней политике", закрепляется внеблоковый статус Украины. Отвечает ли это новой геополитической позиции Украины?
Н.С. Отвечает в той части, где речь идет о том, что Украина обеспечивает свою оборону самостоятельно. Хотя при этом не исключается принятие помощи со стороны других государств. Но на этом внеблоковый контекст заканчивается. А ведь необходимо еще прописать раздел, посвященный военной экономике, технической политике и политике вооруженных сил. Отказавшись от курса на военную интеграцию, Украина должна построить комплексную и функциональную систему вооруженных сил. Военная экономика — это не только ВПК. Должна существовать программа экономики военных действий, предусматривающая, среди прочего, привлечение частных предприятий для выполнения военных заказов.
Проанализируйте конкретные угрозы, определенные новой военной доктриной.
Н.С. Вопрос угроз — это наиболее запутанная и непонятная часть доктрины. С одной стороны, под понятием угрозы применения военной силы по отношению к Украине в документе отмечен только один пункт — намерения или действия, свидетельствующие о готовности применить военную силу. И если так, то, например, наращивание вооружения и групп войск вблизи границ нашего государства вполне можно расценить как намерение подготовки военной агрессии. Но в доктрине этот фактор фигурирует лишь как риск. Такое несогласование понятий приведет только к дезориентации исполнителей этого документа. И все управление обороной в итоге перейдет в ручной режим.
Одним из рисков для безопасности страны в доктрине называется модернизация вооружения соседним государством. Но о планах обновить военно-техническое оснащение Черноморского флота в Крыму недавно заявила Россия.
Н.С. Здесь также все упирается в несогласованность терминологии. Властям нужно определиться, что именно является угрозой. Например, риск, связанный с модернизацией вооружения ЧФ, дополняется другим фактором — наращиванием военной мощи вблизи украинских границ. Речь идет о недавнем создании Южного военного округа. Но оценивать наличие или отсутствие реальной военной угрозы необходимо с учетом комплекса факторов. Должна существовать исчерпывающая шкала рисков. А такого механизма определения угроз в доктрине нет. Более того, терминология документа не отвечает мировым стандартам. Например, прописанное в доктрине понятие военного конфликта в западной практике означает вооруженный конфликт. В итоге может дойти до абсурда, когда ООН обратится к Киеву с просьбой предоставить миротворческий контингент для урегулирования вооруженного конфликта, власти смогут ответить, что такая практика не предусмотрена военной доктриной.
Если дистанцироваться от военной доктрины, как Украине следует относиться к намерению РФ провести модернизацию Черноморского флота?
Н.С. Отказать в праве замены части вооружения и техники Украина не может. Ведь стареющее вооружение — это экологически опасные объекты. Также это и вопрос технологической безопасности. На объектах ЧФ размещены примерно 200 тыс. т боеприпасов, которые подлежат утилизации. Проблема состоит в том, как именно и в каком формате проводить эту модернизацию. Ведь в Черноморском бассейне существует определенный баланс сил, а посему это сложный политический вопрос, который необходимо решать не только Украине и России. Один из вариантов — предложить всем заинтересованным сторонам диалог о целесообразности проведения демилитаризации региона.
