Кредитные кошмары
"Не бери от него роста и прибыли и бойся Бога твоего… Серебра твоего не отдавай ему в рост и хлеба твоего не отдавай ему для прибыли". Так несколько тысяч лет тому назад пророк Моисей осудил банально-обыденное как для давнего, так и нынешнего мира ростовщическое дело. Да только библейское отношение к долгам и процентам не стало, однако, непременным руководством к действию людей, стремившихся к обогащению любой ценой. Да и священнослужители нередко практиковали умножение церковных средств за счет выдачи ссуд под немалые проценты. На Руси в средние века с данным явлением велась перманентная и подчас острейшая идеологическая борьба, неоднократно перераставшая в реальные столкновения. Но просвещенные и передовые умы, в том числе даже царского роду-племени, не сумели превозмочь потребность народа не только богатеть на кредитах, но и брать эти самые кредиты, погрязать в долгах, попадать в зависимость всей родней и все равно — отправляться за очередной ссудой. Ни в одной европейской стране на крючок заимодавцев не попалось такое огромное количество населения, как это случилось в Русском царстве. И завершилась такая всенародная кабала вполне логично — узакониванием оной в государственном масштабе.
Владимирский епископ Серапион еще в XIII в. с горечью писал: "Если кто ростовщик, то без процентов в долг не даст!" Он приравнял ростовщичество к таким порокам, как разбой, воровство и разврат. Ведь этим занятием не брезговали ни купцы, ни госчиновники (например, новгородские правители-посадники), ни князья, ни духовенство. После того как в русских княжествах началась чеканка серебряной монеты-деньги и позже — копейки (подробнее — см. "ВД", №№ 3-4, 8 за 2007 г.), ссуды, как правило, стали выдаваться "на пять шестых", т.е. под 20% годовых. В условиях русской средневековой экономики эта норма была очень большой. Ее уровень объяснялся изрядным дефицитом свободного ссудного капитала, а также рискованностью кредитных операций.
Аннулирование ссудных процентов практиковалось только, когда кредитор требовал возвращения ссуды ранее обусловленного срока. И если должник пострадал от грабителей на большой дороге или при пожаре. В таких случаях уполномоченный дьяк (чиновник) осматривал возы и, убедившись в правдивости слов ограбленного, выдавал ему "полетную" грамоту. Бумага предоставляла право выплачивать долг "по летам", т.е. по годам — в рассрочку. К тому же разрешалось "платить без росту". Но если товар, приобретенный за счет ссуды, пропадал по вине должника, то беднягу отдавали кредитору на "продажу". И такая норма древнего кредитного права была узаконена.
Кредиторами в средневековой Руси являлись князья, феодалы и купечество, но основными и самыми крупными — монастыри. Церковь мало пострадала в период татаро-монгольского нашествия и еще под игом начала практиковать выдачу ссуд под проценты. Монастыри давали крестьянам и феодалам ссуды — как денежные, так и натуральные. Например, зерно ссужали "в насып" под натуральные же проценты. Они именовались "пополонки" и были значительно меньше основной денежной платы. Такой долг, кроме зерна, можно было вернуть скотом или домашней птицей.
В начале XVI в. крупные монастыри обычно ссужали деньги не под 20, а под 10%. И хотя формально монастырские кредиты были вдвое дешевле "мирских", для массы должников и такой кредит часто оказывался непосильным. В ту пору выдача монастырями денег и хлеба под проценты приобрела такие масштабы, что привела к массовому разорению крестьянства. А заезжий европеец Сигизмунд Герберштейн в те годы записал в путевых заметках: "Хотя русские и говорят, что ростовщичество — большой грех, никто почти от него не воздерживается".
В средневековых документах русские монеты (деньги и копейки) называют одинаково — "серебром". В кредитных операциях обычно различалось серебро "дельное" и "ростовое", т.е. ростовщическое. Дельным серебром феодалы и монастыри привлекали в свои хозяйства рабочие руки. Заемщик, желающий получить "дельную" ссуду, подписывал при свидетелях так называемую кабальную запись, где оговаривались сумма и условия займа. Дельное серебро называли также "летним", поскольку такой долг погашался в рассрочку "по летам". Имена должников заносились кредиторами в особые списки, копии которых передавались на хранение в местные органы власти — волостные администрации.
При своевременной выплате денег с процентами кабальная запись возвращалась заемщику. Однако чаще должники "из народа" оказывались несостоятельными и превращались в холопов (рабов) заимодавцев. В XV в. кабальное холопство стало явлением массовым, по сути — обыденным. Не случайно выражение "попасть в кабалу" (т.е. в неволю) стало крылатым. Однако некоторые кредиторы проявляли к своим должникам христианское милосердие и прощали им проценты. Так, в завещании удельный верейский князь Михаил Андреевич (1486 г.) просил не брать денег с крестьян-должников, чтобы люди после его "живота не заплакали".
Следует заметить, что церковное ростовщичество осуждали многие просвещенные умы России XVI в., объединившиеся в оппозиционное движение "нестяжателей". Среди них наиболее яркой фигурой был Максим Грек — афонский монах, писатель, переводчик и публицист, прибывший в Россию для редактирования церковно-славянских переводов греческих богослужебных книг. Грек резко осуждал накопление церковных богатств за счет ограбления крестьянства: "Где о том написано, чтобы в обход законных статей свое серебро взаймы под проценты давать или проценты на процентах выколачивать из убогих и неспособных вернуть даже взятое, из-за преумножения многолетних процентов расхищать их последнее нищенское достояние?" За решительное противление стяжательству Грека арестовали, и он 26 лет провел в монастырском заключении.
Единомышленником осужденного монаха позже стал крупный светский феодал — приближенный Ивана Грозного, талантливый полководец и писатель, князь Андрей Курбский. Правда, не исключено, что его суровость по отношению к церковному ростовщичеству была отнюдь не бескорыстной. Ведь этот богач был… хроническим должником Псково-Печорского монастыря!
Защитником интересов крестьян-должников оказался даже Иван Грозный. Будучи солидарным с "нестяжателями", он выступил против церковного ростовщичества. Духовный собор 1551 г. зафиксировал царскую волю в нормативном кодексе "Стоглав", в котором предписывалось "всем монастырям деньги давать… крестьянам без росту и хлеб без насыпу". Вместе с тем царь потребовал завести книги займов с указанием должников и хранить документы в монастырской казне. Царские ограничения ростовщического произвола коснулись не только церкви, но и мирян. Так, в 1557 г. Иван Грозный учредил "льготные" годы, на протяжении которых ссудные проценты либо не взыскивались, либо снижались вдвое (с 20 до 10%).
Попытки упорядочить государственную кредитную политику продолжил Борис Годунов, повелев ссудить без процентов даже немецких купцов-пленников, вывезенных в Москву из Прибалтики (Ливонии) во время очередной войны. Кому дали 600, кому 300 ливров "с тем, чтобы на эти деньги они могли торговать и вести дела и впоследствии, по получении достаточной прибыли, отдали бы их обратно".
Несмотря на все усилия Ивана Грозного и его преемников ограничить стяжательско-ростовщический произвол, заимодавцы не сдавались. Начиная с 1550-х гг., в Русском государстве стала процветать полулегальная теневая финансово-кредитная деятельность, приносившая изрядные доходы. Попытки навести здесь порядок привели лишь к резкому удорожанию кредитов. Ссуды стали выдаваться минимум под 50 и вплоть до 120% годовых.
Свидетельством кредитной операции по-прежнему являлась кабальная запись или ее сокращенный вариант — "заемная память". Считается, что эти документы были аналогами европейских векселей.
С воцарением в России монархов династии Романовых (1613 г.) и преодолением разрухи, спровоцированной предшествующим Смутным временем (польско-литовской интервенцией, народными бунтами, "чехардой" самозванцев и боярских царей на московском троне), возникла необходимость нового законодательного обеспечения финансово-кредитной деятельности в государстве. И в 1649 г. Земский собор принял Уложение царя Алексея Михайловича (отца будущего императора Петра I), в котором отдельные статьи регулировали систему кредитовния.
Согласно этому акту, вновь легализованные ростовщические займы облагались пошлинами в пользу царской казны. Вводились определенные требования по оформлению кредитной документации. Так, иски по неправильно составленным кабалам к судебному рассмотрению не принимались. Заемную кабалу писал писец по поручению заемщика, с указанием имени, сословия и места жительства последнего. Указывался срок возврата займа и проценты по нему. Оговаривались и другие условия, в частности, оплата заемщиком судебных издержек в случае суда по кабале. На обороте документа заемщик записью "руку приложил" удостоверял свое согласие с условием кабалы. Официально Земский собор 1649 г. не разрешал выдачу ссуд под проценты. Но "беспроцентная" законодательная норма по-прежнему не соблюдалась. Запрет различными способами обходили, кредиты так и остались дорогими.
Соборное Уложение оговаривало и процедуру отработки неплательщиком суммы долга "головою до искупа". То есть при невозвращении ссуды должник с семьей отдавался в распоряжение истца для работы в счет погашения долга. В случае смерти кредитора его права по отношению к должникам переходили к наследникам. Безнадежным должникам грозило и весьма суровое наказание — "правеж". Это означало, что сперва виновного в неуплате долга чуть ли не ежедневно избивали кнутом, а затем отдавали "в зажив" — в полное распоряжение истца. Царь Алексей установил и конкретный денежный "эквивалент" отработки. Год работы на кредитора для взрослого мужчины оценивался в 5 рублей, женщины — в 2,5 рубля, ребенка — в 2 рубля. Исковая давность по ссуде была установлена в 15 лет. Наказаниям за долги не подлежали феодалы (бояре и дворяне), бравшие ссуды под залог своего имущества. Правда, по Уложению, им запрещалось закладывать крепостной люд вместе с земельными владениями, но 36 лет спустя русские аристократы получили и такое право.
Дошедшие до нас тексты кабальных расписок XVI-XVII вв. содержат очень мало пометок о хотя бы частичном погашении долга. Масштабы непроплат по заемным кабалам были огромными. И выходит, что именно массовая крестьянская задолженность боярам и дворянам привела к тому, что упомянутое Соборное Уложение 1649 г. окончательно оформило режим крепостного права в Российском государстве.
