Великий контрабандист Мишель Турнье

Несколько дней назад умер классик французской литературы, один из центральных зарубежных прозаиков последних 40 лет - Мишель Турнье. Французский президент Франсуа Олланд отметил, что человечество имело дело с "великим писателем, европейским писателем", произведения которого, "сочетая реализм и магию, повлияли на целое поколение французов и европейцев". И вряд ли это сильное преувеличение.
Его успешность совмещается с философской сложностью, масштабностью и удивительной глубиной произведений: писатель во многом осветил мировоззренческие поиски нашего времени, более того - направил их, обозначил основные конфликты человечества и их причины в ХХ-ХХI вв., а также определил, каковы измерения свободы современного европейца.

С треском провалив экзамены на должность преподавателя философии, Мишель Турнье был вынужден стать журналистом, а затем - писателем, который в своих художественных произведениях, по его же словам, "будет проводить философию контрабандой".

Турнье нашел такие измерения понятия свободы, без которых понимание европейских ценностей вряд ли было бы полным. Чтобы их очертить, придется обратиться к его произведениям, увы, малоизвестным в Украине.

В 70-х годах, когда суперпопулярной становится философия, а не художественная литература, когда умами читателей правят большие французы - Ролан Барт, Мишель Фуко, Жиль Делез - Турнье выгодно выделяется как собственно романист. В 1967 г. он удостаивается высшей литературной награды страны - премии Французской Академии за роман "Пятница, или Тихоокеанский лимб". Через три года за роман "Лесной царь" его награждают одной из главных наград мира - Гонкуровской премией, члены комитета которой всегда с некоторым недоверием относились к выбору Академии, при этом единогласно (что происходит крайне редко) проголосовали за Турнье. Еще через год появляется детская версия первого романа с новым названием "Пятница, или Дикая жизнь", которая входит в школьную программу и расходится тиражом 7 млн экземпляров.

В своем первом романе, который апеллирует к классическому произведению "Робинзон Крузо" Даниэля Дефо, Турнье выносит в название имя дикаря - Пятницы. Он детально описывает, каким образом нужно вести дела на необжитом острове, как установить на нем цивилизацию: строить дом, вести календарь, заниматься хозяйством, жить по расписанию. То есть он беспокоится не только о вещах, необходимых для выживания, но и занимается тем, что понимает как "поддержание культурности".

Однако у него бывают срывы: человек зарывается в грязь, как свинья, забивается в пещеру: ведь вопрос, для чего все эти старания, если тебя ничто не ограничивает, не репрессирует, не обязывает, - возникает сам собой. Когда появляется дикарь Пятница, Робинзон "цивилизует" его, приучает к расписаниям, заставляет чистить обувь и складывать одежду ... И однажды Пятница случайно поджигает спрятанный порох, а также другие атрибуты цивилизации (книги, посуду) - мир переворачивается от взрыва. Робинзон начинает жить по законам Пятницы: он спит целыми днями в гамаке и ест когда хочет, ходит голым и грязным - и это гораздо приятнее, чем быть в чистой одежде. Другие радости свободы-от-цивилизации сводят на нет все предыдущие стремления Робинзона: он полностью отдается природе, растворяется в ней. А потом приплывает корабль - отвратительный Робинзону, прекрасный для Пятницы. Что будет дальше?

Цивилизация, оказывается, подвергала человека заключению. Мастерство Турнье заключается в том, что так же убедительно и ревностно, как он защищал "цивилизованный" образ жизни в начале, защищает и "дикий" во второй части романа. Писатель не отвечает, он только задает вопросы. Разве возможен здесь ответ? Философ Жиль Делез комментирует это: "Для Дефо было все равно, что направлять Робинзона к истоку, что заставлять его производить мир, конформный нашему; для Турнье все равно, что направить его к цели, что заставить отклониться, отойти от целей".

Человек, одержимый демоном чистоты, сеет вокруг себя смерть и разрушение. Борьба за чистоту религии, чистка государственных органов, требование расовой чистоты — все это различные вариации на одну грозную тему, неизменно влекущие бесчисленные преступления, излюбленное орудие которых - огонь, символ и чистоты, и ада

Главное, о чем говорит Турнье, - что каждый человек нуждается в свободе, какими бы он и она ни были (и человек, и свобода): история Робинзона, как пишет украинский философ Владимир Ермоленко в своих "Далеких близких", - это "история индивидуального овладения миром". Взрыв, разрушивший предыдущий мир, дает человеку возможность все увидеть по-другому, чтобы была возможность выбирать.

Несмотря на то что Робинзон начинает жить в том мире и по тем правилам, которые перед этим представлял Пятница, он не начинает понимать дикаря. Крузо опирается только на внешние условия, по которым перед этим конструировал свои представления о Пятнице. Здесь возникает проблема, прописанная еще экзистенциалистами. Она звучит так: сознание "другого" невозможно познать, это сознание для меня чуждо. И когда современный европеец смотрит на беженца, то видит в нем не человека, а структуру, конструкт. Герой Турнье пытается вырваться из каких-либо определений. К слову, в название романа писатель выносит имя этого "другого". Писатель говорит, что "Пятница совершенно потерялся на фоне Робинзона и был принесен ему в жертву. Я решил переписать историю, вернув Пятнице подобающее ему место".

Еще один герой Турнье - Авель Тиффож из "Лесного царя" - человек своего времени, один из "массы", узник и слуга системы (в романе - нацизма), "колесико". Он пытается вырваться, иметь индивидуальную свободу, а также место для приватности.

Тоталитаризм уничтожает приватность: именно он активно обустраивает общежития, где живет безумное количество людей, что делает невозможным личное пространство, именно он пытается контролировать каждого, формируя систему доносов, прослушиваний и тому подобное. Тоталитаризм обесценивает человека как единицу, он знает скорее массу. Но когда перед тобой не индивидуальность, а что-то в мало делимой куче, то спускать курок значительно легче.

Турнье говорит, что в каждом его романе есть "грязный уровень". Он выражает свою идею через "чудесную грязь реальности", заставляя ее (идею) "спуститься на землю". В настоящее время экран и глянец приучили человека к необходимости украшать что угодно, надевать на себя маску красоты. Фотошоп, косметика, пластическая хирургия позволяют эти маскировки, давая, с одной стороны, ощущение временного комфорта, с другой - отдаляя человека от памяти о том, что находится под маской: раскрытие правды приводит к травмам. В мире Турнье все имеет право быть изображенным, ведь приукрашивать реальность - это работа не настоящих художников, а ремесленников, писатель показывает нутро вещи, то, что вещь скрывает. В последнее время в интернете популярны фотографии "звезд" без макияжа - снятие маски шокирует, у Турнье снимает маски, возвращает мир к тому, что под наслоениями.

Например, лицемерие католицизма и принципов общественной морали привели к тому, что Робинзон Крузо у Дефо совсем лишен сексуальности. Трудно представить, что общество европейского просвещения (да и предыдущих, и последующих эпох), которое ненавидит эротизм человеческого тела, допустило бы сосредоточение на телесности героя. Зато работа Турнье заключается в том, чтобы "сделать настоящим" своего героя.

Он также считает, что стремление к "чистоте" ведет к варварству, к уничтожению других, уничтожению свободы: "чистота - это дьявольский перевертыш невинности", "человек, одержимый демоном чистоты, сеет вокруг себя смерть и разрушение. Борьба за чистоту религии, чистка государственных органов, требование расовой чистоты - все это различные вариации на одну грозную тему, неизменно влекущие бесчисленные преступления, излюбленное орудие которых - огонь, символ и чистоты, и ада". Такой взгляд, созвучный концепциям, на которых строилась Единая Европа, не утратил актуальности и сегодня.

Культура против войны

Ханна Арендт, которая написала книгу о суде над нацистом Адольфом Эйхманом, вызвала настоящий шок среди читателей. Она доказала, что рядовые нацисты - это обычные, нормальные люди, которые могли не осознавать, что служат злу. Когда система осуществляет коллективное убийство, люди слепо верят предложенному порядку ценностей. При этом само зло выглядит мизерным, мелким, ничтожным.

Вопрос, который возникает здесь: может ли культура предотвратить зло, конкретно - остановить или не допустить войну. Но культура часто не сглаживает конфликты, а наоборот, их в какой-то степени провоцирует. И таким примером можно назвать недавний теракт на редакцию "Шарли Эбдо", где опубликовали кусок романа "Покорность" француза Мишеля Уэльбека, произведение, которое некоторые называют "антиисламистским".

Полное разочарование культурой наблюдается после Второй мировой войны. Немецкий философ Теодор Адорно прямо говорит: поэзия после Освенцима является варварством. Большая европейская культура не только не предотвратила зло, она в какой-то степени его породила.

Однако демонстрацию того, что происходит без культуры, мы видим повседневно. Можно тут говорить еще о французском романе, одной из крупнейших сенсаций этого века, награжденной Гонкуром и Академией - "Благоволитель-ницах" Джонатана Литтелла 2006 г. Он, изображая времена Второй мировой, описывает детей войны, которые потеряли своих родителей (воюют или погибли): они объединяются в общество, лишены воспитания и определенных этических установок, превращаются в сообщество зверей, для которых убийство и изнасилование - нормы повседневности, где 10-летние девочки беременные, а каннибализм - условие выживания.

Так что вопрос, может ли культура предотвратить войну, до сих пор не выяснен. В Украине за последние три года прошла масса дискуссий на эту тему, но все они являются только повтором уже сто раз сказанного и лишенного конкретного ответа. Вопрос обостряется еще тем, что после катастроф ХХ в. снова встает проблема фашизма, снова существует голод, снова мы узнаем о случаях ужасных пыток: трагический опыт человечества не предотвращает новых негативных опытов.
Турнье - один из тех, кто наблюдал, как самые высокие достижения человечества (архитектуру, инфраструктуру, интеллектуалов) уничтожает война, разрушая также саму человечность. Он нуждался в абсолютной ответственности за каждое слово. Что в таком случае для него важно? Забота о ребенке, забота о другом.
Он не имел собственных детей, но это не мешало ему писать для них (как не мешало известной чайлдфри, "маме Муми-Троллей" Туве Янсон или мастеру черного юмора Даниилу Хармсу быть прекрасными детскими писателями).

Кажется, что для Турнье, который в конце жизни от больших философских романов пришел к сказкам, ребенок является чуть ли не единственным заслуживающим внимания. Авель Тиффож, герой романа "Лесной царь", великан и монстр, человек на фоне Второй мировой, доходит до понимания, что его назначение - женское: он носит детей, рискует собой, чтобы вынести ребенка из огня, потому что это единственное, что имеет значение. Тиффожа мало беспокоит война, у него нет "наших" и "чужих", неважно, кто победит, потому что главное - ношение и забота. На фоне большой охоты в поместье Германа Геринга, описанного в романе, на фоне преступлений главного людоеда - Гитлера, кто на день рождения требует "целое поколение десятилетних детей", возникает тот, кто несет ребенка, надежду. Возникает тот, для которого, как пишет Владимир Ермоленко - "Жизнь как забота, бытие как забота, несения-на-себе как смысл существования".

Скорость современности

Настоящая радость Робинзона наступает тогда, когда уничтожаются часы и он не должен никуда спешить, — для него исчезает время, которое "перестало руководить всеми его действиями". Спешка для Турнье — это нечто неразумное, это вера в иллюзию движения, которое в действительности не происходит, скорость — глупая выдумка, ведь только в медлительности познается вещь. Владимир Ермоленко пишет: "Мед-лительность является главным божеством Мишеля Турнье. Ожидания, неторопливое движение, длительная пауза являются его ангелами-хранителями".

За последнее столетие ритмы бытия человека постоянно ускоряются. Все меньше читают газеты, ведь значительно быстрее можно увидеть с экрана, "Твиттер" сведен к возможности записать не более 140 символов, в "Фейсбуке" пытаются формировать мнение как можно короче, иначе никто не прочитает, большую популярность приобретает "Инстаграм", который оперирует быстрыми картинками. Медленное чтение заменяется потребностью знать больше и быстрее, зато нет привычки особого углубления. Хорошо эту проблему демонстрирует экранизация "Лесного царя", которую в 1996 г. сделал немецкий режиссер Фолькер Шлендорф (в главной роли — Джон Малкович): неплохой фильм не передает и малой части впечатлений и открытий, которые возможны с книгой. И вообще, замена книги экраном — одна из тенденций современности.

Исчезновение рефлекса медленного чтения, исчезновение рефлекса чтения вообще, клиповое мышление — это все в поле зрения Турнье. Еще одна редукция в центре его осмысления — это свод мифа к аллегориям. Писатель должен предотвратить это. Видя миф как всем известную историю, Турнье расширяет его, делает реальным: его описания миров насыщены до такой степени, чтобы изображаемый мир не вызывал у нас ощущение чего-то нереального. В романе "Каспар, Мельхиор и Бальтазар" эти библейские волхвы, о которых из Евангелия от Матфея неизвестно даже о количестве, обрастают историями у Турнье, становятся реальными людьми. Это церковь в русле цифровой символизации их сделала тремя. Турнье же говорит, что был еще и четвертый. Откуда они пришли и куда пойдут? Ответ на этот вопрос воскресит миф и даст человечеству шанс.

Человек всегда думает о том, что будет после: ничто, рай, ад... Работая в направлении перевертывания наших представлений о мире, Турнье пишет, что дожизненное существование не менее важно, чем послесмертное, в нем — ключ ко всему, в тех вещах, которые определили нашу культуру, нас и наше будущее.