Все будет Ухань. Кто займет место Китая в сердце мировой экономики
Долгая эпоха экономического роста (пусть и не такого бурного, как в нулевые, но более равномерно распределенного), похоже, и впрямь подходит к завершению. Хотя президент Трамп обвинил в падении американского рынка СМИ и Россию, которая не поделила с Саудовской Аравией нефтяные доходы, а что касается коронавируса, то американский лидер, похоже, в него не верит. Тем не менее бесстрастная статистика показывает, что именно Китай принял на себя по-настоящему парализующий удар вирусного кризиса.
Давние проблемы
Отметим, что за недели этого, перешедшего в глобальное, землетрясения мы ни разу не услышали ничего, по крайней мере громкого, про "Один пояс и один путь", не говоря уже о китайском проекте в Италии, о которой сегодня в экономическом смысле приходится говорить либо хорошо, либо ничего. Падение Китая, словно поскользнувшегося на размокшем рисе, в свою очередь, продемонстрировало драматическую зависимость огромного количества стран мира от китайской промышленности и инвестиций - как и о некоей нутряной правоте политики Трампа, бросившего вызов алгебраическим фантазиям макроэкономистов. Однако к хорошему - выносу грязных и простых производств, а затем и экономии на цене рабочей силы и нейтрализации профсоюзов - быстро привыкли не только в странах западного ядра. Но и практически везде.
Впрочем, прежде чем определить, способен ли мир выжить без Китая, следует вернуться к истокам кризиса. Уже достаточно давно говорилось и о перегреве американского рынка излишним оптимизмом, связанным с отменой Трампом множества регуляций, и о торможении темпов роста в Китае (критической для КНР является цифра в 4%, более низкий показатель в условиях китайской демографии может привести к социальному коллапсу). Да и цикличность экономики никуда не делась, как и явный кризис пределов расширения капитализма - не первый уже год констатируется, что авторов больше, чем читателей, продавцов больше, чем покупателей, а производителей в разы меньше, чем всех остальных по отдельности.
Надувание разноцветных пузырей информационной экономики вполне годится для потребителей, воспитанных нынешней поверхностной системой высшего образования, но законы реальной жизни неумолимы.
Проблемы Китая начались давно - неверно было бы винить в них сыгравший роль спускового крючка коронавирус, чьи-то сырьевые войны или давление Америки. Стратегический курс развития, идеологически обоснованный еще Дэн Сяопином и окончательно воплощенный во времена правления Ху Дзиньтао, достиг своих естественных пределов. Именно в его десятилетку с 2003 по 2012 гг. китайская экономика накачивалась деньгами (как китайскими, так и иностранными). Партийное руководство надеялось, что такая модель позволит сбросить накопленные проблемы на внешние рынки вместе с экспансией китайских товаров. До глобального финансового кризиса 2008 г. модель замечательно работала.
Но когда реальность изменилась, из боязни усилить средний класс и под влиянием философии, бытующей в международных финансовых организациях и обеспечивающих их кадрами университетах, было принято решение о поддержке экономики еще большими средствами. Казалось логичным - раз любимые экспортные рынки перешли к стагнации, значит, необходимо ударными темпами развивать внутренний.
Долги и страховка
Как оказалось, подкачали методы, а также проблемы с идеологией. Так и не решилась КПК сбросить коммунистическую маску. Вместо этого при Си Цзиньпине система стала деградировать к личной диктатуре, монархическим ритуалам, невнятным потугам к великодержавности. Да и урок того, что внешние рынки независимы от китайского руководства, так и не был выучен. Поэтому в конце концов накачка доступными деньгами внутреннего рынка (это отнюдь не бюджетное финансирование, а кредиты) должна была привести и привела к катастрофическим последствиям - так называемому долговому навесу. Сегодня он составляет почти 300% китайского ВВП.
Как известно, только у двух стран в мире есть подобный по величине долг - это США и Япония. Но США немалую долю этого долга должны сами себе, а кроме того, имеют возможность сбрасывать накапливаемую инфляцию за пределы Америки, поскольку только доллар был и остается по-настоящему мировой валютой. Япония расплачивается за свой долг вялотекущей рецессией с небольшими периодами оживления, причем уже на протяжении 20 лет (возможно, отсюда и эпизодические припадки возвращения к корням, а также, вероятно, постепенное начало ремилитаризации). Притом что в 1980-1990 гг. именно Япония была "Китаем", демонстрируя высочайшие темпы роста - похоже, навсегда испугав молодого Дональда Трампа иностранной конкуренцией.
Ждет ли тот же сценарий Китай? Кризис может позволить начать возвращать баланс к точке равновесия, что, конечно, при таком объеме долга сделать будет сложно. Трамп и тот не справился - махнул рукой и берет в долг, пока дают. Пока что Китай пошел по старому пути. Власти влили в экономику в первый же месяц эпидемии более $170 млрд ликвидности и снизили процентную ставку, причем кредитуя даже правительства провинций (по этому пути в свое время пошла, кстати, путинская Россия - теперь две трети регионов банкроты). Но это лечение симптомов, а не самой болезни, причем опаснейший вид терапии такого общественно-экономического коронавируса. Дело в том, что, как показывает в своем докладе для Центра Карнеги сотрудник Университета Цинхуа Александр Журавлев, в китайской системе социального обеспечения, как и во всем прочем общественном устройстве, накопились гигантские диспропорции.
Как это часто бывает, рыночные реформы, запущенные после 1978 г. и обеспечившие феноменальный рост экономики, не прошли бескровно. Если в середине 1970-х около 90% сельских жителей имели доступ к бесплатной медицинской помощи по системе кооперативного страхования, то к 1998 г. их доля упала до 9% (что-то весьма знакомое, не правда ли?). Из-за экономической либерализации многие городские жители потеряли работу, так что к 1998 г. страховка оставалась лишь у 42% из них. Китай вступал в триумфальную фазу своего развития (в 1995-м ВВП вырос на 10,9%), но обычным людям становилось все сложнее позволить себе элементарные медицинские услуги, а болезни часто становились причиной бедности, а затем, естественно, наоборот - так называемый заколдованный круг нищеты.
Экономический коронавирус
Только в 1998 г. в Китае появилась обязательная система медицинского страхования для работающих в городах китайцев - 6% зарплаты выплачивал работодатель, а еще 2% - сам работник. В 2003-м была введена оплачиваемая государством базовая медстраховка для сельских жителей, а в 2007 г. появилась аналогичная опция для безработных горожан.
К 2011 г. 95% жителей Китая имели тот или иной тип страховки, но серьезные проблемы оставались. Более 250 млн китайцев с сельской пропиской, работающих в городах, не могли получить доступ к медицинским услугам. Теоретически они могли обратиться в местные госпитали, но на практике существование двух отдельных страховых систем для сельских и городских жителей затрудняло финансовые транзакции между ними, так что получить своевременную помощь мигрантам было крайне трудно. Именно это могло стать одной из причин эпидемии атипичной пневмонии: мигранты из сельской местности зачастую не обращались к врачам и превращались в разносчиков инфекции.
В 2000 г. китайская система здравоохранения, по оценке ВОЗ, находилась на 144-м месте в мире - ниже, чем системы Кении или Ганы, чей ВВП на душу населения гораздо меньше китайского. ВОЗ больше не составляет аналогичных рейтингов, но некоторые факты позволяют говорить об успехах реформ. Например, уровень детской смертности в Китае снизился с 36,8 на тысячу детей в 2000 г. до 8,6 в 2018-м, приблизившись к уровню западных стран (в США - 6,5, в России - 7,2). Ожидаемая продолжительность жизни выросла с 71,4 года в 2000-м до 76,5 в 2017-м. Как и свойственно богатеющим странам, Китай стал тратить больше денег на здравоохранение: 4,55% ВВП в 2008 г., но уже 6,67% в 2018-м.
Кризис, вышедший из Уханя, во многом стал следствием проблем китайской системы, но в то же время показал и удивительные мобилизационные возможности государства. Для развивающейся страны, каковой все еще остается Китай, система здравоохранения не выглядит такой уж слабой, а результаты ее работы зачастую лучше, чем у других государств с похожим уровнем экономического развития.
Несмотря на это все больше китайцев из стремительно растущего среднего класса, наблюдая за развитием эпидемии, будут задаваться опасным с точки зрения режима вопросом. Средства, которые можно было потратить на развитие системы первичной медицинской помощи и предотвращение эпидемий, уходят на дешевые кредиты другим странам в рамках инициативы "Пояса и пути", на расширение сети институтов Конфуция, сомнительные сделки по приобретению иностранных предприятий. Грубо говоря, на глобальное величие, на статус полюса силы. Но есть ли куда отступать Си Цзиньпину после Гонконга?
Тем более что таможенная статистика Китая за январь-февраль этого года демонстрирует все признаки нокдауна. Падение экспорта более чем на 25% с США, Японией, Великобританией и Канадой. При этом общее падение экспорта Китая составило 16%, всей внешней торговли - 10%.
Все еще лидер
Цинично рассуждая, Дональд Трамп, который добивался снижения зависимости от Китая, не может не испытывать симпатий к коронавирусу. То, чего Штаты безуспешно добивались все последние годы, вирус сделал за два месяца. Импорт Китая из США вырос по сравнению с показателями прошлого года на 4%. А значит, торговый баланс, многие годы перекошенный в пользу Китая, теперь выглядит более здоровым.
Ожидается, что китайский экспорт в США по итогам года может упасть на 15-20%, но об этом говорить еще рано, ведь титанические усилия властей какой-то эффект да возымеют. Но текущие показатели Китая совершенно не демонстрируют быстрого восстановления. Ключевая транспортная отрасль продолжает стагнировать, начались банкротства в строительной отрасли. Сообщается о том, что резко увеличилось кредитование строительных компаний на рефинансирование ранее полученных задолженностей, что говорит об отсутствии оборотных средств.
Между тем мировые рынки начинают приходить к выводу, что это надолго, если не навсегда. Китай более не сможет обеспечивать рост мировой экономики как в нулевые и отчасти в десятые. Кто займет это место, пока неизвестно, и именно потому, что все прочие испытывают зависимость от КНР.
Поэтому пока место мирового экономического лидера удалось удержать за собой Соединенным Штатам.
И здесь любопытно, что, уходя со сцены, китайцы, похоже, все-таки смогли подставить ножку толпе конкурентов. Ведь очевидно, что единственным крупным бенефициаром резкого падения цен на энергоносители является Пекин. Восстановление его гигантской экономики требует условий, в которых ключевые рынки Китая (в первую очередь европейский) смогут продержаться. А для этого необходимы максимально низкие цены на нефть и газ - для самого Китая и ценовой уровень в $40 за баррель высоковат. Отсюда и роль "Роснефти" как инструмента китайской политики. До прихода в эту компанию оруженосца Путина Игоря Сечина ее задолженность составляла приблизительно 1 трлн руб.
К середине 2019 г. она возросла примерно до 5,5 трлн руб., из которых 3 трлн - это долги перед Китаем. Деньгами "Роснефть" в целом должна примерно $44 млрд (половина из них номинирована в валюте), остальные долги - это нефть, которую компания должна отгрузить за ранее выплаченные и куда-то пропавшие деньги. И опять же в основном эту нефть "Роснефть" должна отгружать именно в Китай. По сути, КНР в лице своих государственных банков владеет "Роснефтью" на правах кредитора. Только это может рационально объяснить действия России, если вынести за скобки иррациональную войну с Саудовской Аравией и американским сланцем.
Но, похоже, это лебединая песня КПК, поскольку едва ли не впервые о глубине своей зависимости от импорта задумались и европейские страны.
Зависимость региональных рынков от китайских поставок признана крайне высокой, что уже вызвало жесткое заявление министра финансов Франции Бруно ле Мэра, который заявил, что ситуация с коронавирусом выявила "безответственную и необоснованную зависимость" других стран от Китая.
Европа, несомненно, начнет пусть и медленно, но разрабатывать программы ухода от этой зависимости, что вновь ставит Китай в среднесрочной перспективе перед угрозой сокращения своих рынков сбыта. Ранее ЕС удалось выстроить удачную стратегию диверсификации поставок энергоносителей. На фоне невозможности наращивания внутреннего потребления, обросшего колоссальными долгами, дальнейшее сокращение экспортных потенциалов станет для китайской экономики преддверием вялотекущего коллапса.
