От Тома Петти до Брюса Спрингстина. Лучшие альбомы о разбитом сердце

Том Петти и "Echo"

Том Петти, блистательный автор гениально простых песен, всегда отличался несгибаемостью характера – и что бы ни происходило в его жизни, Петти никогда не пускал настоящую тоску и серое уныние в эти самые песни. Наоборот, когда, например, в конце восьмидесятых неизвестный поджег дом музыканта – в результате чего сгорело почти все его имущество и Тому c семьей было буквально нечего надеть на следующее утро – Петти написал один из самых позитивно настроенных хитов в истории поп-музыки, песню "I Won’t Back Down".

Но что касается пластинки "Эхо", то в ее укромных уголках Петти едва ли не впервые в своей карьере позволил себе быть растерянным, подавленным, беспомощным, обиженным – и даже слабым. На момент записи Петти было уже сорок восемь лет – песни не были отражением переживаний впечатлительного молодого человека, как и не было в них ничего от юношеского максимализма. Эти новые песни, написанные Томом в конце девяностых, не являлись и пересказом краткосрочных, неудачных и быстротечных романов – нет, Петти пел о разводе с женщиной, с которой прожил в браке больше двадцати лет, Джейн Беньо.

Они поженились еще в 1974-м году, когда Петти играл в своей первой группе "Mudcrutch", очередным коллективом вдохновенных и наивных неудачников. На момент знакомства с Томом Джейн было всего семнадцать – и, кроме музыки (сначала это был Элвис, потом "Битлз" и "Роллинг Стоунз"), девушка представляла собой лучшее, что пока случалось с Томом.

У него, выросшего в Гейнсвилле, штат Флорида, было непростое детство – омраченное прежде всего отношениями с отцом, которого позже уже взрослый Том просто, без лишних метафор, называл "сумасшедшим". Коммивояжер Эрл Петти хотел, чтобы сын рос "настоящим мужчиной" и увлекался рыбалкой и охотой, а не проводил сутки напролет, сгорбившись над гитарой, проигрывателем и радиоприемником. Часто доходило до рукоприкладства – от чего Том становился еще более замкнутым и еще тщательнее закутывался в свои музыкальные грезы.

Но у Тома был дядя, который имел некоторое отношение к кинобизнесу. И однажды случилось чудо – дядя взял 10-тилетнего Петти на съемки фильма "Follow That Dream", главную роль в котором играл приехавший во Флориду Элвис Пресли. Дядя подвел племянника к Элвису, тот поздоровался с мальчиком - и потом Петти всю жизнь любил вспоминать, что Пресли и в самом деле "светился".

Том вернулся домой и тут же выменял у друга коллекцию пластинок Пресли, преимущественно синглов на сорок пять оборотов, отдав взамен свою драгоценную рогатку. Но Пресли был чем-то вроде недосягаемого божества. Когда же через несколько лет Петти увидел по телевизору выступление "Битлз" на шоу Эда Салливана, то понял, что нужно делать – собрать группу. Еще больше уверился он в этой затее, когда в том же 1964-м году увидел прибывших в Штаты вслед за битлами "Роллинг Стоунз".

По-настоящему Тома поддерживала только мама Китти – до того, как он встретил свою будущую супругу Джейн. Маму он позже называл не иначе, как ангелом. Но даже тогда, когда Китти Петти умерла в еще относительно молодом возрасте от рака в начале восьмидесятых, вряд ли это отразилось в песнях Тома того периода, номерах альбома "Hard Promises" 1981-го года. В то время, после громкого успеха предыдущей пластинки "Damn the Torpedoes", Том наконец стал настоящей звездой вместе со своей группой "The Heartbreakers" — и его лейбл решил что новый релиз, упомянутый "Hard Promises", должен стоить ровно на один доллар больше стандартной цены, то есть девять долларов и девяносто восемь центов.

Петти, погруженному в скорбные мысли о только что умершей матери, могло быть все равно – но он встал на дыбы, заявил, что не допустит повышения цены и даже на полном серьезе пригрозил назвать новую пластинку не "Hard Promises", а "$ 8.98", что было обычной стоимостью винилового релиза. Лейблу пришлось сдаться.

Сам же Петти не сдавался и в середине восьмидесятых, когда переживал мучительный творческий кризис, усугубляемый бесконечными вечеринками. Тогда он решил записать альбом, посвященный местам, где он вырос, американскому Югу и заранее придумал название для альбома, "Southern Accents", то есть "Южные акценты" — хотя, в отличие от его друзей, семьи и коллег из Флориды, у самого Тома никакого "южного" акцента не было.

Петти всегда тщательно работал над своими песнями, иногда целыми днями наигрывая на гитаре одно и то же вступление. Но теперь он с "The Heartbreakers" несколько месяцев подряд бился над единственным треком – постоянно меняя и усложняя аранжировку. Когда же окончательно запутавшийся Том достал оригинальную демо-запись и убедился в том, что она звучит намного лучше чем то, к чему в итоге пришла группа, то был настолько раздосадован и зол на самого себя, что буквально размозжил собственный кулак об стенку. Музыкант не просто сломал кости – они превратились в нечто вроде муки.

На руку Петти, распухшую и напоминавшую, по его воспоминаниям, ладонь Микки Мауса, сбежался смотреть весь персонал больницы – после чего врач объявил Тому, что вряд ли он теперь сможет когда-нибудь играть на гитаре. Была сделана сложнейшая операция и после долгого периода реабилитации Петти все-таки снова взял в руки инструмент – и сумел закончить тот злосчастный альбом, при помощи мужской половины дуэта "Eurythmics", Дэйва Стюарта. Опять-таки — в гордых песнях "Southern Accents" не было и следа всех тех метаний и неурядиц, которые сопутствовали созданию пластинки.

Потом была супергруппа "The Traveling Willburys", и Том, самый младший участник коллектива, был абсолютно на равных с Джорджем Харрисоном, Бобом Диланом, Роем Орбисоном и Джеффом Линном – каждый из которых был легендой и мастером песни сам по себе. Джефф Линн, ушедший к тому времени из своей собственной группы "Electric Light Orchestra" продюсировал и первый сольный альбом Тома (номинально, потому что большинство участников "The Heartbreakes" все равно принимали участие в записи), пластинку 1989-го года "Full Moon Fever".

С этим альбомом Петти вышел не только на новый уровень популярности – казалось, в самом написании песен он поднялся на еще одну ступеньку по лестнице, ведущей к абсолютному совершенству. "Free Fallin’", упомянутая "I Won’t Back Down", "Running Down a Dream" — все это были теплые, неброские, но при этом блестящие и гениальные песни, и даже грусть звучала в них утешением.

Следущий сольный альбом Тома, пластинка 1994-го года "Wildflowers", еще один шедевр в его дискографии, была записана уже при помощи саундпродюсера Рика Рубина – и звучала так, будто Петти обозначил для себя какие-то новые границы внутренней свободы. Пластинка и в самом деле была не просто глотком свежего воздуха, а продолжительной загородной прогулкой – настолько свежо, ободряюще и при этом расслабленно звучали эти песни. Но в то же время буквально впервые в песнях Тома зазвучала меланхолия такого естественного и неподдельного свойства, что как бы ни старался сам автор выдать ее просто за минутную светлую печаль, были заметны глубокие корни этой тоски.

Все стало ясно, когда в 1996-м Петти развелся с супругой – задним числом та самая еле заметная меланхолия "Wildflowers" объяснялась просто. Том настолько тяжело переживал развод, что даже подсел на героин и друзья и коллеги по "The Heartbreakers" всерьез опасались за его жизнь. И все это время он писал новые песни – которые, выпущенные весной 1999-го виде пластинки "Echo", звучали будто долгие и мучительные разговоры с некогда самым близким человеком, любимой женщиной, а еще как беседы с самим собой и с многочисленными собственными демонами. Но все-таки это были песни Тома Петти – и с дна самого глубокого колодца своего отчаяния он все равно видел свет.

Том и в самом деле выкарабкался – в том же 1999-м он лег в клинику, избавился от героиновой зависимости, а еще через два года женился на Дане Йорк, которая была его супругой до самой смерти Петти в октябре 2017-го. Ну а тогда, в 1999-м, она буквально спасла музыканту жизнь.

Джони Митчелл и "Blue"

В конце шестидесятых годов великолепная канадская гитаристка и певица Джони Митчелл была одной из первых женщин, сочинявших болезненно искренние песни, не боясь открывать дверцы в самые потаенные уголки сердца. Самым большим подвигом в личном и творческом плане в этом смысле стал альбом 1971-го года "Blue", который и сейчас, более полувека спустя не утратил ни капли силы и очарования – и продолжает вдохновлять.

Большинство песен для пластинки были написаны в 1970-м, под занавес двухлетних отношений Джони с музыкантом Грэмом Нэшем, бывшим гитаристом и вокалистом английской группы "The Hollies", а в ту пору – одним из участников квартета "Crosby, Stills , Nash and Young", неприкасаемых музыкальных символов движения хиппи. Тогда, в 1970-м, Джони отправилась в одиночку, без Грэма, путешествовать в Европу – и, как раз находясь в Испании, она отправила Нэшу телеграмму, в которой извещала его о том, что их роман закончен.

Но тот же период был и началом бурных отношений с другим музыкантом – Джеймсом Тейлором. Разрыв с Грэмом, свитер, любовно связанный Джони для Джеймса, его же героиновая зависимость – все это было в новых песнях Митчелл, записанных в итоге с минимумом инструментов, но от того еще более честных и беззащитных. Как вспоминала сама Джони, тогда она чувствовала себя прозрачной, как целлофановая обертка сигаретной пачки – у нее просто не было никаких секретов от собственных песен, и, соответственно, от публики.

Джони не собиралась казаться сильнее или счастливее, чем была на самом деле, притворяться кем-то другим, но в этом и была сила и притягательность этих песен-признаний, от "All I Want" до "A Case of You". Митчелл послужила примером для множества девушек с гитарой, последовавших за ней – даже для тех, кто об этом не догадывался.

Брюс Спрингстин и "Tunnel of Love"

Еще с середины семидесятых Брюса Спрингстина называли "новым Бобом Диланом" — и Спрингстин, он же "Босс", до сих пор остается самым уважаемым сонграйтером в Штатах после мистера Циммермана. Но вплоть до конца следующего десятилетия Спрингстину по объективным причинам не удавалось создать сборник песен, который был бы равноценен дилановскому шедевру "Blood On The Tracks", записанному как раз в середине семидесятых, в период, когда первый брак музыканта трещал по швам.

Но каждому шедевру в свое время, и когда у самого Брюса начался сложный и мрачный период в его браке с актрисой и моделью Джулианной Филлипс, он начал писать материал для альбома "Tunnel of Love", в итоге выпущенного в 1987-м году. Какими бы великолепными не были песни о любви, написанными Спрингстином до этого, от "Rosalita (Come Out Tonight)" до "I’m On Fire" — все они являлись, по большому счету, красивыми выдуманными историями, хоть и основанными иногда на некотором личном опыте.

Но номера пластинки "Tunnel of Love" были примером совсем иного подхода к сочинительству – теперь почти сорокалетний на то время Брюс писал о том, что происходило непосредственно с ним, и в в реальной жизни. Джулианна была младше его на 11 лет, они с Брюсом далеко не всегда находили общий язык касательно самых разных вопросов, к тому же в середине восьмидесятых, после глобального успеха альбома "Born in the U.S.A.", Спрингстин находился в постоянных гастрольных разъездах.

Новые песни Брюса были именно о непонимании, о стене, которая вдруг вырастает между любящими людьми – и об упущенной возможности разглядеть за этой стеной настоящего человека, без грима и без маски. Во время записи Спрингстин сам сыграл на большинстве инструментов, и хотя альбом звучал достаточно гламурно, в духе восьмидесятых, в своей основе и тематике это был темный как безлунная ночь блюз – исследующий пустоту, возникающую после неудачных попыток выиграть в любовной игре. С Джулианной Филлипс Спрингстин развелся через два года, в 1989-м.

Бек и его "Sea Change"

В девяностых Бек, один из самых уникальных американских авторов-исполнителей последних тридцати лет, прославился с хитом "Loser". Ироничная и хулиганская песня, в которой на удивление удачно сочетались блюз, хип-хоп и фолк, стала одним из гимнов не только "альтернативы", но и всех тех прекрасных неудачников, которые в гробу видели успех, но в то же время не отказались бы от комнаты с кроватью, горячего обеда и, возможно, нежных объятий.

"Loser" стала хитом в 1994-м и все оставшиеся годы десятилетия и двадцатого века Бек продолжал восхитительно хулиганить в музыкальном смысле. Он мог записать шедевральный альбом "Odelay", на котором с маниакальной одержимостью использовал сэмплы и все самые передовые технологии записи, а потом выпустить пластинку, выдержанную в традиционной кантри-блюзовой манере – и эта запись, а именно альбом "Mutations", все равно воспринималась последним словом в современной американской инди-музыке.

Но в 2000-м безудержному озорству пришел конец. Как оказалось, постмодернистское сердце Бека тоже легко разбивается на множество осколков – так случилось, когда музыкант узнал что у его невесты, стилистки Ли Лаймон, роман с другим мужчиной. Это был конец их отношений, которые продолжались девять лет. Бек не стал устраивать громких сцен – он просто стал сочинять новые песни. Так появился материал для нового альбома Бека, его первого релиза в двадцать первом веке – растерянного, мучительно печального, но в то же время величественного и прекрасного в своей боли альбома "Sea Change".

У Бекавсегда было отличное, несколько абсурдное чувство юмора – но в новых песнях он предпочитал говорить простым языком и не шутить, прекрасно понимая что не один он на планете сталкивается с горестями, описанными в текстах. Но эти же сердечные бури описывали не только слова песен – а еще и их восхитительные аранжировки. За гипнотические оркестровки на нескольких номерах альбома отвечал отец Бека, канадский музыкант Дэвид Кэмпбелл – и он при этом явно вдохновлялся классической записью француза Сержа Генсбура, пластинкой "Histoire de Melody Nelson" 1971-го года.

"Sea Change", вышедший в 2002-м, оказался очередным артистическим триумфом Бека – хотя сам он вероятно предпочел бы, чтобы эти песни оставались ненаписанными. Этот альбом безжалостно красив – но при этом музыкант, сочинивший всю эту красоту, изо всех сил старается сдерживать свои муки и вежливые признания. Будь эта запись гневной и истеричной отповедью – слушать ее было бы гораздо легче.