Имперский язык. Донбасс для России — как иракская Басра для Ирана

Доктор политических наук Нового болгарского университета, известный политолог Мартин Табаков в статье News.bg пишет о том, какими методами Россия выстраивает в Черноморском регионе свой буферный "полумесяц" с эпицентром в Севастополе.

Одна из невралгических точек в геостратегической политике Российской Федерации — это Черноморский регион. Черное море с его незамерзающими портами дает Москве круглогодичное морское сообщение — коммерческое или военное — с Ближним Востоком и Северной Африкой. Что куда быстрее и дешевле, чем вести такую деятельность из северных портов страны в Белом или Балтийском морях.

В советское время Россия, благодаря своим государствам-сателлитам в регионе, вплотную приблизилась к тому, чтобы "закрыть" Черное море и превратить его в "российское озеро". После распада Советского Союза, хотя Москва сохранила некоторые ключевые аспекты своих стратегических активов в регионе, такие как контроль над Севастополем на Крымском полуострове, России пришлось адаптироваться к сложной ситуации.

Именно в Черноморском регионе Москве пришлось пережить своего рода вторую "дезинтеграцию" своего советского наследия, о чем свидетельствуют события в Украине в 2013 и 2014 гг. Для стратегических интересов России в регионе "разрыв" отношений между Киевом и Москвой — травма гораздо более серьезная, нежели присоединение Болгарии и Румынии к НАТО десятилетием ранее. Сложные отношения между Турцией и Североатлантическим альянсом лишь отчасти компенсировали проблемы, возникшие перед Москвой из-за систематических сбоев в ее отношениях с Киевом.

Однако Черноморский регион был одним из тех географических и геополитических регионов, в которых Россия быстро преодолела сложности, связанные с распадом Советского Союза в начале 1990-х гг., и начала восстанавливать свое влияние. Для этого Москва использует симбиоз силы и механизм гражданства.

Силовой вектор — официальные и неофициальные группировки Российской Федерации, которые есть в Черноморском регионе.

Официальные — это регулярные российские войска и/или российские миротворческие силы, переброшенные из Приднестровья через Севастополь на Крымский полуостров и через отторгнутые от Грузии территории — в Нагорный Карабах. Неофициальные — это прокси-силы (например, так называемые зеленые человечки на востоке Украины, в "Донецкой и Луганской народных республиках"). Преимущество последнего механизма — возможность Москвы официально отрицать свою связь с ними (как это делает Иран в отношении некоторых шиитских боевиков в Ираке). Официальные и неофициальные группировки России в регионе образуют матрицу власти, через которую Москва концептуализирует свое влияние.

Благодаря этой проекции силы Россия создает периметр вокруг Черного моря — от Приднестровья на западе и до Армении и Нагорного Карабаха на юго-востоке. Этот периметр представляет собой своего рода российский полумесяц. Эпицентр российского полумесяца — серьезно милитаризованный Севастополь в Крыму.

Наряду с этим механизмом Москва эксплуатирует и механизм гражданства. Это упрощенная процедура предоставления российского гражданства лицам, проживающим за пределами Российской Федерации. Для его получения претенденты не обязательно должны быть этническими россиянами, им достаточно быть русскоязычными.

Цель такой политики состоит в том, чтобы создать "россиян по паспорту", которые легитимируют присутствие сил Москвы по периметру российского полумесяца вокруг Черного моря. Благодаря паспортной политике российские меньшинства на данной территории становятся большинством. Например, в Южной Осетии, где проживает около 1% этнических россиян, "россияне по паспорту" составляют 90% населения государства. Та же модель применяется там, где этнические россияне — это меньшинство (Приднестровье, Донбасс на востоке Украины, Абхазия) и где они составляют большинство (Крымский полуостров). Создание таких российских меньшинств и/или большинства является поводом для вмешательства во внутренние дела соответствующего государства (марионеточного государства или территории со смешанным суверенитетом).

В этом инструментальном симбиозе российской политики в отношении Черноморского региона солдат обычно появляется после паспортизации: гражданин России дает обоснование для развертывания российских войск (будь то в официальном или прокси-формате). Классическим примером в этом отношении являются военные события в Грузии в 2008 г., которым предшествовала активная политика Москвы по выдаче российских паспортов в Южной Осетии и Абхазии.

Политика создания организованных конгломератов граждан и военных формирований Российской Федерации является сухопутным аналогом способа милитаризации Южно-Китайского моря Китаем. Если продолжить аналогию с Пекином, российские анклавы Москвы вокруг Черного моря — это "глаза и уши" Кремля в регионе.

Данная политика проводит вторую, неофициальную границу Российской Федерации, обозначая куда большее по размерам "российское пространство".

Это пространство — новый буфер, который Москва выстраивает между собой и странами, которые она считает враждебными. Предназначение этих территорий — урегулирование конфликтов, которые не должны дойти до конституционных границ Российской Федерации. Для Москвы восточная Украина — то же самое, что иракская Басра для Ирана.

И это российское пространство или буфер нельзя сводить лишь к этнической составляющей. В этом смысле Россию Владимира Путина лучше рассматривать с точки зрения имперских категорий, а на националистических. Этническая принадлежность для данного имперского императива является узкой категорией, предоставляющие ограниченные возможности для реализации амбиций Москвы.

Поэтому русский язык, а не этническая принадлежность — это революционная идеология, которую продуцирует Москва. Он превалирует над этнической группой (от Центральной Европы через Кавказ до Средней Азии — там русскоязычных больше, чем российских этнических меньшинств). В отличие от ВВП федерации, ее язык входит в десятку самых распространенных.

Русскоязычное пространство — это кремлевская версия западного глобализма. Русский язык для геополитических движений Москвы — это то же самое, что ислам для неоосманизма Анкары.

Вот почему Кремль облекает язык в паспорт и дает ему военное сопровождение.