Онлайн-конференція "ДС": "Коли Нацбанк почне допомагати економіці?" (ВІДЕО)

Час від часу облікова ставка Національного банку стає предметом пильної уваги економічних експертів і навіть простих українців. Мрії про дешеві кредити і швидке економічне зростання не дають спокою українцям. Ключ до реалізації цих мрій — у Національного банку. Голова центрального банку Яків Смолій переконаний, що НБУ може утримувати облікову ставку на високому рівні, але при цьому вдасться спростити доступ до кредитів для підприємств реального сектору. Є думка, що зробити це неможливо і без зниження облікової ставки не обійтись.

Щоб з'ясувати що робиться з обліковою ставкою, вартістю грошей і чи варто сподіватися на пожвавлення кредитування найближчим часом та в стратегічній перспективі, "ДС" вирішила поспілкуватися з відомим українським фінансовим аналітиком Олексієм Кущем.

"ДС": Недавно Яків Смолій повідомив про те, що НБУ й надалі буде тримати облікову ставку на доволі високому рівні - це 18%. Але при цьому висловив сподівання, що відновиться кредитування економіки - і українська економіка, і підприємства будуть швидко розвиватися. Наш фінансовий аналітик Олексій Кущ написав, що не погодився з тезами Смолія. Пане Олексію, а чому ви не згодні з головою Національного банку?

О. К.: Национальный банк практически отошел от необходимости создания финансовой трансмиссии между экономикой и Национальным банком. Если мы взглянем на центральные банки развитых стран, в том числе Федеральную резервную систему или Европейский центральный банк, там существует так называемый двойной мандат. Национальный банк занимается не только инфляцией, финансовым сектором, монетарной политикой, но и таргетирует такие вопросы, как уровень безработицы, экономический рост. Внешние эксперты, которые формируют по большей части политику Национального банка, не советуют Национальному банку получать второй мандат, а советуют сконцентрироваться исключительно на вопросах инфляции. Мы видим, что Нацбанк отошел и от вопросов курсообразования.

"ДС": Валерія Гонтарєва, коли була головою НБУ, дуже любила розповідати, що й курсом займатися не треба. А концентруватися виключно на інфляції.

О. К.: Она, конечно, об этом говорила. Но, с другой стороны, все время давала курсовые прогнозы. Если мы помним, она дала 14, 15, 17 - некоторые эксперты собрали даже коллекцию ее прогнозов. Сейчас НБУ от этого самоустранился. Недавно была пресс-конференция топ-менеджеров Нацбанка. Они сказали, что у нас есть эксперты-"байбаки", которые предсказывают, какой будет курс - сродни того, как байбаки предсказывают наступление весны. А мы, мол, не занимаемся гаданием на кофейной гуще, мы не знаем, какой будет курс. Как рынок скажет, такой курс и будет. Вопросы курсового коридора, конечно, важны - но мы потом остановимся на том, почему Украине нужно таргетировать курс. И почему без контроля курса невозможно удерживать инфляцию.

Но вернемся к вопросам Нацбанка - инфляции, кредитования и так далее. На сегодняшний день Нацбанк превратился в закрытую герметичную структуру, которая самоустранилась не только от вопросов курсообразования, но и от вопросов стимулирования экономического роста, преодоления трудовой бедности - короче, от комплекса всех тех вопросов, которые сейчас в Украине нужно решать.

"ДС": Хіба не Мінсоцполітики мусить займатися трудовою бідністю?

О. К.: Миниcтерство социальной политики должно помогать тем, кто выпал из общей социальной системы. Оно должно выполнять роль страховочного троса. Люди карабкаются вверх по социальной лестнице, и кто-то сорвался. Минсоцполитики должно выполнять роль сетки внизу - чтобы человек не разбился. Только монетарными, экономическими методами можно стимулировать занятость, бороться с трудовой бедностью. Проблема в Украине - это даже не наличие или отсутствие рабочих мест, а преодоление трудовой бедности. Нет проблемы найти работу, просто она низко оплачиваема.

"ДС": Як тут може допомогти Національний банк?

О. К.: Нацбанк должен включить кредитную трансмиссию. Условно говоря, все знают, как работает автомобиль: есть коробка передач, и если ручка стоит на нейтральной передаче, можно сколько угодно давить на педаль акселератора, машина не поедет. Монетарная трансмиссия - это и есть коробка передач, которая должна передавать импульс движения от монетарной, финансовой системы на двигатель в виде реального сектора экономики.
Условно говоря, чтобы экономика сдвинулась с места, нужно включить сперва первую передачу, вторую, третью, и по мере разгона экономики...

"ДС": Із машинами зрозуміло. Але як це має працювати в реальному секторі економіки? Він повинен змінити нормативи для резервування банків, повинен видати банкам більше коштів, знизити облікову ставку? Що повинен зробити НБУ?

О. К.: Прежде всего он должен отказываться от закрытой монетарной модели. Условно говоря, когда деньги коммерческих банков находятся в таком закрытом сосуде, в банки вкладываются сберегательные сертификаты Национального банка, инвесторы - внутренние и внешние - вкладывают в облигации внутреннего государственного займа. За счет этих инструментов Национальный банк и Минфин стерилизуют денежную массу.

"ДС": Гривня на ринку з'являється, і вони їм пропонують як найбільш вигідний документ цінні папери. Правильно?

О. К.: На рынке есть два пылесоса. Первый пылесос - Национальный банк, второй пылесос - Минфин. Каждый из этих пылесосов имеет конкурентное преимущество перед любым рыночным игроком, перед любым субъектом экономики. Потому что ставки по суверенным обязательствам всегда считаются самыми надежными и самыми выгодными. Допустим, выходит Министерство финансов и говорит: я по своим шестимесячным облигациям предлагаю суверенную ставку 20% годовых. Какой бизнес в Украине сейчас может выйти на рынок и привлекать не только кредитные средства, но и выпустить корпоративные облигации, привлечь какое-то финансирование?

"ДС": Тим паче вкласти в виробництво, купити станки.

О. К.: Привлечь он, допустим, еще сможет - если это ликвидный бизнес, надежный. Но где найти проекты, которые принесут рентабельность 20% и выше? Точно так же НБУ. Это пылесос номер два. Коммерческих банков на корреспондентских счетах на начало операционного дня есть примерно 50-60 млрд грн. Вместо того, чтобы постепенно вкладывать деньги в экономику, Нацбанк выходит и говорит: покупайте мои сберегательные сертификаты, вот доход на 16% годовых.

"ДС": А ви пропонуєте взагалі прибрати з ринку сертифікати Національного банку? Це ж як рвоне тоді інфляція!

О. К.: Создать эту модель намного проще, чем выйти из нее. Если мы посмотрим на те монетарные теории, которые применяются в центральных банках мира, никогда нельзя использовать те инструменты, те средства, которые являются для регулирования монетарной системы, которые являются частью общего монетарного правила. Нельзя применять правила с помощью инструментов, которые являются внутренним элементом этого правила.

"ДС": Ви мене вже трохи запутали. Якось давайте простіше. Вони зараз створили цю модель. Гривня з'являється на ринку, і вони її забирають із ринку за рахунок того, що цінні папери пропонують.

О. К.: Они фактически попали в закрытую систему, когда выйти из нее намного сложнее, чем ее создать. Если сейчас открыть эту дверь и выпустить все ресурсы на рынок, не созданы условия для ведения бизнеса, нет каналов для трансформации этих ресурсов в эффективные кредитные продукты. Естественно, если банки, инвесторы окажутся с этой ликвидностью, они не видят перед собой этих каналов инвестирования, они начинают вкладывать в валютный рынок, в спекулятивные операции, у нас опять начнутся скачки курса и соответственно он потянет инфляцию. Естественно никто не говорит о том, что этот шлюз нужно открыть, и эту воду сбросить в экономику. Но НБУ должен разработать программу хотя бы на ближайшие три года. Это должна быть стратегия.

"ДС": Просто вийти одним ривком неможливо? Навіть якщо ви дуже сильно захотіли.

О. К.: Применяя определенные правила, Нацбанк сам стал заложником этого правила.

"ДС": Навіть якщо прийде хтось інший, він усе одно не зможе це змінити.

О. К.: Сейчас, снимая использование этих монетарных инструментов, он фактически обрушит всю систему, которую до этого создавал. Он не может с помощью отказа от инструмента вернуться в то состояние, которое было до начала разработки этой программы. Условно говоря, применив эту модель, он создал эту модель, а, отказавшись от этих инструментов, он не сможет, скажем так, благополучно свернуть эту модель.

"ДС": Добре, які кроки треба зробити, щоб перейти до цієї людської моделі економіки?

О. К.: В чем конкурентная ущербность нашей экономики по сравнению с теми странами, которые эффективно развиваются? У нас нет этой связки, спайки между Нацбанком и правительством, условно говоря, как эту систему открыть? Это должна быть стратегическая программа, разработанная совместно с правительством, она должна быть рассчитана на три года, а лучше - на пять лет. Когда правительство говорит, что мы создаем такие каналы инвестирования, видим, что в экономике могут появляться такие точки роста, они будут требовать вот таких объемов финансирования, мы видим улучшения инвестиционного профиля Украины вот по такой динамике. И тогда Нацбанк разрабатывает систему, как открывать эти шлюзы и постепенно сбрасывать воду.

"ДС": Себто вони трошки менше викупають гривню, трохи менше випускають, або умови погіршують.

О. К.: Можно, конечно, не снижать выпуск, достаточно просто снижать процентную ставку, и тогда спрос инвесторов сам будет снижаться с этого рынка, и деньги будут перераспределяться в другие сектора. Но у нас настолько увлеклись этой идеей независимости Нацбанка, что фактически превратились в вещь в себе по Канту. Они считают, что вопросы экономического роста или преодоления трудовой бедности - это не к ним. Их задача - таргетирование инфляции. 5% инфляции - вот та задача, которую он должен достичь. И для этого им должны выдать государственные ордена.

"ДС": Але наскільки я пригадую, в нас поки не вдається досягти таргетів показників, які собі Нацбанк планує.

О. К.: Совершенно верно, один раз он попал в инфляционный таргет, это было в 2017 году, но тогда и таргет был достаточно высоким, то есть они взяли с запасом. В 2018 году не попадали, и в 2016 году тоже. И в 2019 году тоже могут не попасть. Но опять-таки, это уже превращается в какой-то фетиш. Фетишизация - показатель инфляции. Выставляется таргет, и все смотрят, попадет Нацбанк или не попадет. Как будто это соревнования по пулевой стрельбе. На самом деле здесь вопрос даже в другом. Какая инфляция нужна Украине?

"ДС": А нужна?

О. К.: А может, при инфляции 5% мы будем расти. Расти на уровне 2-3%.

"ДС": І яка нам потрібна інфляція?

О. К.: А вот здесь как раз и нужно было применить не ту методику, которую применяет Нацбанк, - таргетированная инфляция, то есть он пытается выйти на какой-то целевой уровень, а можно было именно осуществлять таргетирование объемов выпуска, объемов ВВП.

"ДС": Тобто ви гадаєте, що основною ставкою для Нацбанку повинна бути не інфляція, а зростання. Тобто вийти на певні параметри зростання. А там уже інфляція - як Бог дасть.

О. К.: Нет, не как Бог даст. Экономика сама подберет эти инфляционные ключи.

"ДС": Є такий російський економіст Віталій Найшушль, він любить цитувати давню російську приказку зі словника Даля, що Бог ціну скаже.

О. К.: Я сказал бы так: это будет равновесное значение ценовой динамики, которая будет выбрана путем взаимодействия сотен тысяч различных экономических агентов. Но в парадигме вот этого экономического роста. Условно говоря, правительство говорит: мы должны расти от 5% и выше. Для того, чтобы преодолеть трудовую бедность, чтобы Украина в обозримом будущем в течении 10-20 лет вышла хотя бы на уровень сегодняшней Польши. Мы должны расти 5% плюс. Минимум. И Национальный банк вместе с правительством начинает таргетировать этот показатель, с помощью монетарных инструментов постепенно снимать вот этот навес, который он забирает из реального сектора экономики.

Если посмотреть динамику за последние 20 лет, то на более высокие темпы экономического роста как раз были превысокие инфляции. Причем как только инфляция замедлялась до 0%, 1-2%, у нас происходила экономическая рецесссия. В 2013 году экономика скатывалась практически в рецессию, хотя не было еще Майдана, не было еще аннексии Крыма, войны, хотя только прошел Евро 2012, должен был быть мощный инфраструктурный импульс, а экономика уже охладилась до нулевого значения. И по итогам того года мы чуть не попали в дефляцию.

Низкие показатели инфляции хороши для развитых стран, где другая структура экономики. У нас сейчас сырьевая экономика, соотвественно в компоненте инфляции очень сильно влияние цен на сырье на мировых финансовых рынках. Здесь получается простая аналогия: если на мировых товарных рынках цены на наше сырье, на руду, металл растут, то и наша экономика разгоняется до очень высоких показателей. Но это отражается и на показателях инфляции.

Если цены на зерно, металл падают, то сокращается и внутренняя инфляция - практически до нуля. Но мы и не растем. Это говорит о том, что таргетирование инфляциии и зацикливание Нацбанка на этом показетеле инфляции является совершенно непродуктивным для экономического роста. То есть мы будем расти на уровне 1-3%. Но при таких темпах роста ВВП мы, как недавно заявил представитель Всемирного банка, догоним нынешний уровень Польши через 50 лет. 

"ДС": Питання, як доганяти Польщу, не пов'язане тільки з монетарною політикою - тут і культура праці, і регулювання, і цілий комплекс питань. Але, якщо говорити про нинішню політику Нацбанку - хтось є бенефіціаром цієї політики?

О. К.: От этой политики выигрывают финансовые лобби, которые сейчас фактически доминируют на нашем внутреннем рынке капитала. Мы не можем сказать, насколько это финансовое лобби влияет на процесс принятия решений. Мы видим только тот факт, что максимальные дивиденды от этой политики Нацбанка получает именно финансовое лобби. Оно состоит из двух десятков коммерческих банков, казначейства которых зарабатывают огромные доходы на операциях со сберегательными сертификатами Национального банка. По сути дела, коммерческому банку не нужно сейчас кредитовать сектор экономики, разрабатывать кредитные программы - это же сложно. Нужно изучать профиль заемщика, готовить документы по залогу, анализировать, выезжать на места. Это затратный механизм. Администрирование проектов - достаточно дорогое удовольствие. А тут сидит один-два дилера в казначействе, которые в режиме онлайн покупают сертификаты и ждут, пока они погасятся, чтобы опять вложить деньги в новые сертификаты.

Точно так же колоссальное лобби в виде инвестиционных компаний так называемых нерезидентов. Почему так называемых? На мой взгляд, 90% этих нерезидентов - на самом деле те же наши люди, которые зашли в украинский фондовый рынок через оффшорные счета. Они просто хотят отмывать свои капиталы через операции с государственными ценными бумагами. Они точно так же заводят сюда свои деньги. Зачем им инвестировать в экономику? Прямые инвестиции - это сложно, их трудно потом забирать. Если можно вложить в 3-6 месячные облигации под 20% годовых. В условиях стабильного курса инвестор получает 15-20% доходности в долларах. Такой доходности сейчас нет ни в одной стране мира. Есть высокие ставки в разных странах, но они нивелируются девальвацией национальных валют. А здесь и национальная валюта стабильная, да еще и укрепляется в последнее время, и доходность 20% годовых.

"ДС": А це вам не нагадує ситуацію перед кризою 1998 року?

О. К.: Мне это больше напоминает ситуацию 2014 года. Осенью перед парламентскими выборами Нацбанк устроил такой "курсовой Сталинград", удерживал гривну любой ценой, а после парламентских выборов гривна резко обвалилась. Но вы правы - 1998 год стал проекцией российского и азиатского фондового кризиса. Тогда также были очень высокие ставки, приток спекулятивных инвестиций. Здесь же идет очень простая балансировка между жадностью и паникой. Это базовые чувства.

"ДС": Це базові речі для будь-якого фондового ринку.

О. К.: Это базовые эмоции тех инвесторов, которые работают в Украине. Пока у них побеждает жадность. Они хотят зарабатывать эту доходность 15-20% годовых, но в один прекрасный момент эта жадность у них сменится страхом, паникой. Тогда они начнут забирать отсюда свои так называемые горячие спекулятивные инвестиции и выводить их за рубеж. И тогда курс посыпется вниз. Потому что НБУ опять же стал заложником своей политики. Повышение учетной ставки не может происходить до бесконечности.

"ДС": У нас не так давно була й 30%.

О. К.: Если вспомнить 2015 год, в феврале учетная ставка была на уровне 19,5%. В марте она стала 30%. Сейчас учетная ставка 18%, в феврале 2015 года - помним, какие тогда события происходили - 19,5%. Получается, НБУ оценивает сегодняшнюю стабильность с нестабильностью 2015 года всего лишь в 1,5%. Это же абсурд! И таких дисбалансов в Украине, когда инфляция на уровне 10%, а учетная ставка на уровне 18%, нет ни в одной стране мира. Соотношение максимум должно быть 1:1,5. Причем, если мы посмотрим динамику инфляции и в прошлом году, то мы увидим, что в ноябре произошел инфляционный слом. Было благополучное лето, которое характеризовалось падением цен, была дефляция, осенью традиционно стала оживляться ценовая динамика, но в октябре произошел так называемый ценовой слом. Если посмотреть на графики ценовой динамики и учетной ставки НБУ, инфляция отскочила от верхнего потолка, который держит учетная ставка НБУ, и пошла вниз. Поэтому уже в ноябре прошлого года учетную ставку можно было снижать на 0,5%, и снижать ее и сейчас. Сейчас учетная ставка должна была быть не 18%, а 16-17%. Можно было бы активировать эти процессы приоткрытия того шлюза, о котором мы с вами говорили.

"ДС": Повертаючись до "приоткрытия шлюза". Ви пропонуєте зміну політики Нацбанку, координацію дій з урядом. Але ж це вже ми виходимо на такий рівень змін, що стосуються зміни політичного курсу. Далі за зміною політичного курсу в нас буде ще питання з МВФ. Наскільки це можливо й реально зробити?

О. К.: Здесь опять же вопрос не в предпосылках, которые подталкивают нас к тем или иным действиям, а к тем результатам, к которым это приведет. Условно говоря, если мы не покажем нашим кредиторам реальную программу экономического роста, естественно они воспримут давление на Нацбанк крайне негативно. Они посчитают, что это попытка государства за счет печатного станка решить какие-то свои внутренние проблемы. Естественно, они будут ее критиковать. Если они посмотрят, что благодаря работе правительства в экономике начали появляться каналы инвестирования нужно поддержать монетарными инструментами, и они увидят, что эти деньги уходят не на покрытие бюджетных дефицитов, а на экономический рост, то в этом случае, я думаю, что особой критики не будет. Тем более, что МВФ видел много монетарных моделей. Украина сейчас выполняет протокол лечения, прописанный МВФ, и боится даже на шаг отойти от этого протокола.

"ДС": Що значить "отойти"? Це ж процес переговорів. Наші видатні діячі приходять на переговори з МВФ. Міністр фінансів, прем'єр-міністр пропонують програму, її узгоджують, підписують. Беруть на себе зобов'язання й виконують їх. А коли "отходить" треба? Це треба в процесі переговорів говорити, мовляв, хлопці, ми пропонуємо такий варіант? Чи треба підписати, потім сховати й "отходить"?

О. К.: В этом и проблема, что на этапе разработки программы сотрудничества с МВФ главное - получить деньги, а не добиться оптимальных для страны условий. Вот если бы во главе угла стояло подписать ту программу сотрудничества, которая Украине нужна, которая даст результат, то совершенно в другой парадигме были бы сейчас отношения с МВФ. Нам вообще совершенно другая программа сотрудничества с МВФ нужна. Но это отдельная тема для разговора. Украине нужно было ввести договор о программе структурного финансирования с МВФ. Украине нужно было увеличивать свою квоту в фонде.

"ДС": А в Україні є ресурс, щоб отримати свою квоту в фонді?

О. К.: Конечно, есть. Правила фонда говорят о том, что нельзя кредитовать страну больше, чем в 8 раз, чем ее квота. И могли бы получать 16 млрд долларов. Это тот максимум, который мы могли бы рассчитывать. А в течении года нельзя получать больше, чем 4-кратную долю своей страны в фонде. Для Украины это порядка 8 млрд долларов. Мы все время топтались вокруг двух этих цифр. Нам всегда фонд утверждал примерно 15-16 млрд долларов - это общая программа, то есть это примерно 1:6, и мы все время топтались вокруг 8 млрд в течении года, это 1:4. Можно было увеличить на 2 млрд долларов в эквиваленте, причем правила фонда позволяют 75% этой квоты формировать в национальной валюте.

И вот тогда мы можем брать в МВФ уже не 15, а 30-35 млрд долларов, но уже на структурные реформы. Это не программа stand-by, не программа расширенного финансирования, это другие форматы. Stand-by - это нормальная экономика попала в кризис, и ее нужно поддержать. Расширенное финансирование - это страна зашла не туда, а нужно помочь оттуда выйти. Это называется деньги в обмен на реформы. Заигрались в популизм или национальную политику - сейчас мы обрежем социальные функции государства, поможем вам на 2-3 года, и дальше вы пойдете развиваться более-менее активно.

У нас совершенно другая задача была. Нам не просто нужно было подкорректировать траекторию движения, нужно было на системном уровне перезагрузить экономику 2014 года. Должна была быть колоссальная структурная реформа. Наш экономический профиль изменился до неузнаваемости после потери рынка СНГ, части индустриального потенциала Донбасса. Нам нужно было на системном уровне перезагружать свою экономическую модель. Нужна была системная, структурная программа сотрудничества с фондом на 10-15 лет, и сумма - не меньше, чем 30-35 млрд долларов. Тогда она бы дала какой-то эффект. А так это просто получилось перекредитование на короткий интервал времени, и мы видим, что эффекта как такового нет. Украина не стала платежеспособной благодаря этим кредитам.

"ДС": Але ж борги свої ми віддаємо.

О. К.: Все чиновники говорят, что если прекратим сотрудничество с МВФ, мы не сможем отдавать внешних долгов. Это правда. Украина перестанет сотрудничать с МВФ - это дефолт. Значит, результата программа не достигла.

"ДС": Програма повинна ставити за мету, щоб ми вийшли на той рівень, щоб без фонду ми могли самостійно працювати, віддавати гроші й позичати вже на ринку.

О. К.: Программа должна ставить цель, какая была достигнута в Турции. Когда премьер-министр при десятках телекамер нажал в банке на кнопку операциониста и отправил последнюю транзакцию платежа по кредиту МВФ. Турция погасила последний кредит. И сейчас Турция сама кредитует фонд.

Южная Корея - точно так же. Они получили в конце 90-х годов, когда разразился азиатский кризис, 40 млрд долларов от МВФ на преодоление кризиса, использовали только 30. Уникальная ситуация - страна использовала меньше, чем дали. И вернули буквально за 2-3 года. Вот это должна быть конечная цель программы сотрудничества с фондом.

"ДС": На вашу думку - тут питання лише керівництва Нацбанку чи питання того, яка еліта при владі та який курс вона провадить?

О. К.: Этот вопрос нельзя разложить по полочкам. Понятно, что НБУ - один в поле не воин. В любом случае, когда он видит, что не создаются экономические предпосылки для роста, он начинает отсекать лишнее. Он закрывается в этой монетарной модели. Его задача - погрузить экономику в условный формалин, когда с помощью монетарных методов хотя бы стабилизировать ценовые, курсовые параметры - чтобы не было резких обвалов. У нас нет пока и этой культуры взаимодействия элит, когда правительство взаимодействует с НБУ и при этом не в режиме "дайте нам 30 млрд на инфраструктурные проекты".

Как только у нас в Украине начинают говорить о программах долгосрочного финансирования, например, на строительство дорог или инфраструктурные проекты, сразу хочется спросить: покажите бизнес того олигарха, которого мы будем финансировать. Естественно, пока не произойдет демонополизация экономики, пока не появится качественная предпринимательская среда, давать дешевый или льготный финансовый ресурс в страну - это все равно, что поливать песок водой.

"ДС": Нацбанк може зіграти якусь роль у деолігархізації? Чи лише в контексті очистки банківської системи?

О. К.: Вопрос в масштабе фигуры руководителя Нацбанка. Например, Ющенко - хоть к нему по-разному относятся - он на посту руководителя НБУ пытался играть государственническую функцию, он какую-то визию формировал экономическую, показывал, как Украина должна развиваться. Он был больше, чем руководитель Нацбанка. А сейчас руководство - оно очень хорошее, но для скучной европейской страны. Например, была бы Украина Чехией - и для нее было бы прекрасное руководство Нацбанка: прекрасная политика информационного таргетирования, экономика работает, инвестиции идут, главное - обеспечить макроэкономическую стабильность, удержать инфляцию, не позволять раздавать социальные плюшки в виде печатного станка. Такая вот скучная монетарная политика. Но мы же не Чехия и даже не Беларусь.

"ДС": У нас ситуація гірша, ніж у Білорусі?

О. К.: Если посмотреть по макроэкономическим параметрам, то по реальным доходам населения, по ВВП на душу населения - то мы находимся на ступеньку ниже Беларуси.

"ДС": У нас у редакції кілька білорусів, і вони щось інше говорять.

О. К.: Оставим тогда беларусам белорусское, украинцам украинское и скажем так: мы - не скучная европейская страна, чтобы позволять себе скучную монетарную политику. Но и не можем позволить себе веселую монетарную политику. Должно быть новое качество консолидации политических элит, когда они смогут формировать долгосрочную политику развития страны без передергивания, перетягивания канатов, использования с помощью теневых схем в том числе и ресурсов Национального банка.

"ДС": Ми зачепили тему очистки банківської системи й позбулися дуже багатьох олігархічних банків. А чи вдалося Нацбанкові вже після Валерії Гонтарєвої запустити процес реструктуризації банків, щоб запрацювали їхні активи? Чи вдалося домовитися з кимось із крупних капіталістів, щоб включити їхні активи в активну економічну роботу?

О. К.: Мне кажется, модель очистки банковской системы была ошибочной, потому что банковскую систему очищали от банков. А нужно было очищать от проблемных активов. Пошли совершенно по другому пути - пути механического очищения ядра банков в основном с украинским капиталом. Считаю, что были определенные скрытые механизмы лоббирования интересов, потому что банковский рынок сократился за несколько лет в несколько раз. Банки потеряли свою ресурсную базу, можно было оставшийся потенциал распределить тонким слоем между всеми банками, сохранить эту банковскую систему. А можно было просто отрезать кусок банка с украинским капиталом и их ресурсную базу переместить в банки с иностранным капиталом в государственные банки. Но для экономики это имело катастрофические последствия, потому что даже те цифры, которые Нацбанк называет - 38% ВВП - это прямые и косвенные потери. Это сотни миллиардов гривен, которые можно было потратить на структурную перестройку экономики, на настоящую пенсионную и медицинскую реформу. За эти деньги мы могли бы запустить страховую медицину.

Выбрали негативную модель для экономики. Сотни миллирдов гривен средств населения, малого бизнеса, государственных компаний - было потеряно. Мы-то понимаем, что по методу сообщающихся сосудов деньги никуда не деваются. Где-то исчезло - где-то появилось. Мы в принципе стали свидетелями вторичного перераспределения капитала.
В чем была, на мой взгляд, ключевая ошибка НБУ? Он абсолютно не учел фактор войны, падения экономики, ни падения курса валют. Нельзя не учитывать этого фактора. Например, пробежал человек сто метров - и ему говорят, что у него аритмия. Нельзя сравнивать сердце человека, который пробежал сто метров, с сердцем человека, который сидит на стуле. Точно так же нельзя сравнивать банковскую систему по тем стандартам, которые сейчас НБУ пытается адаптировать с тем форматом банковской системы, которая образовалась в результате этих глобальных диспропорций, искажений, которые произошли. Нужен был какой-то переходной период - два-три года, чтобы хотя бы дать возможность банкам и в плане декапитализации, и в плане расчистки проблемных активов дать им возможность выровнять свое финансовое положение. Нужно было применить пониженные нормативы регулирования, не применять нормативы, которые в мирное время применялись. Нужно было поддержать эти банки. И тогда бы у нас было не сто ликвидированных банков, а 20-30. Ушли бы только "схемники", которые действительно работали на схемных продуктах.

Вина НБУ и в том, что наша экономика рухнула со 180 млрд ВВП до 90 млрд.