ЖИЗНЬ ПОД ГРАДУСОМ

В СССР были собственные оригинальные вино-водочные традиции и богатый алкогольный жаргон. А все попытки государства сделать совграждан трезвенниками дали обратный результат.

Советский юмор 1960-х и 1970-х гг. постоянно обыгрывал тему борьбы с пьянством. В кинотеатрах хитами стали комедии "Пес Барбос и необычный кросс", "Самогонщики", "Операция "Ы", "Кавказская пленница", "Бриллиантовая рука", "Джентльмены удачи". Телезрители рыдали от смеха, когда в "Голубом огоньке" показывали знаменитый монолог "В греческом зале" (впечатления алкаша от посещения вернисажа) в исполнении Аркадия Райкина или сценку "Собрание на ликеро-водочном заводе", сыгранную Романом Карцевым и Виктором Ильченко. По рукам ходила (и взахлеб читалась, разлетаясь на афоризмы) рукопись сатирической поэмы Венедикта Ерофеева "Москва — Петушки", описывающей железнодорожные приключения горького пьяницы. А из магнитофонов хриплый голос Владимира Высоцкого вопрошал: "И если водку гнать не из опилок, то что б нам было с пяти бутылок?".

В народе шутили, что советские зарплаты в 100-120 руб. рассчитаны на 30 бутылок водки, по количеству дней в месяце. И действительно, поллитровка стоила 2 руб. 87 коп. (а после подорожания — 3 руб. 12 коп.), т. е. что-то еще оставалось и на закусь. Бутылка в день — норма для среднестатистического строителя коммунизма. Трезвенников не любили. Говорили, что они либо язвенники, либо стукачи. А суровый начальник первого отдела одного из киевских заводов, наливая, приговаривал: "Сегодня с нами ты не пьешь, а завтра Родине изменишь".

Три веселых друга

Советский обычай "сообразить на троих" возник в 1958 году, когда правительство запретило продавать водку на розлив — везде, кроме ресторанов. Популярные в народе стоячие забегаловки под названием "Рюмочные", в которых чарка водки (100 г) с обязательным бутербродом с яйцом или килькой стоила 4 руб. 25 коп. (цена до денежной реформы, эквивалент 43 "новых" копеек), начали терпеть крах. Постоянные клиенты переключились на продовольственные магазины, в которых можно было приобрести "чекушки" (водочные бутылочки объемом 250 г) и миниатюрные "мерзавчики" (125 г), удобные для индивидуального "приема внутрь".

Мест покупки "бухла" в Киеве было много. Во-первых, полтора десятка специализированных магазинов "Вино". Понятно, там можно было приобрести не только вино, но и кое-что покрепче, однако честно назвать магазин "Водка" советская власть не решалась. Большинство вино-водочных магазинов располагались в центре города. Вот лишь несколько адресов: ул. Крещатик, 40, ул. Свердлова (ныне Прорезная), 22 (магазин называли "Три ступеньки"), ул. Карла Маркса (сейчас Архитектора Городецкого), 4, ул. Постышева (Малая Житомирская), 20 и др. Во-вторых, напиток с градусом можно было купить в виноводочном отделе любого гастронома. А это значит — повсеместно, по­скольку гастрономов в Киеве насчитывалось более восьмисот.

Однако энтузиастам "зеленого змия" недолго довелось радоваться: "чекушки" и "мерзавчики" вскоре исчезли из продажи. Люди перешли к коллективному распитию поллитровок. Бывало, желающих собиралось много, одной бутылкой не обойдешься, а на нужное количество не хватает денег. Тогда отправлялись в магазин с чайником. Покупали водку, тут же переливали ее в чайник, сдавали бутылки и на вырученные деньги докупали недостающее. Однако наиболее оптимальным для распития поллитровки оказался коллектив из трех собутыльников: как в финансовом отношении (2 руб. 87 коп. за бутылку плюс плавленый сырок "Городской" за 12 коп., итого — ровно по рублю на брата), так и в плане дозировки (примерно по 150 г на каждого).

Распивали где придется: в теплое время года в скверах, а с наступлением холодов — в подъездах (это называлось: пойти в кафе "Парадное"). Новый формат потребления поставил и новый вопрос: а из чего пить? Рюмки — слишком хрупкий предмет, чтобы носить в портфеле. А вот граненый стакан, прозванный в народе "гранчаком", в самый раз. И не бьется, и стоит всего 3 коп. Новенького, принимая в компанию, спрашивали: "Стакана нет?".

Неудобство уличного распития заключалось в том, что "пивцов" нередко забирала милиция. Мало того что появление блюстителей порядка сводило насмарку все удовольствие, так ведь задержанных еще и доставляли в РОВД, где составляли протокол. А на его основании отправляли письмо по месту работы или учебы: так, мол, и так, гражданин такой-то пьянствует, ведет антиобщественный образ жизни, примите решительные меры.

"Телега" из милиции могла стоить студенту стипендии, а в случае если это уже не первый подобный сигнал, — и студенческого билета. Работнику предприятия или учреждения на первый раз могли объявить выговор либо лишить премии, но если задержания становились систематическими, он лишался шансов на карьерный рост.

Тетя Песя + Петр Петрович

Любители выпить начали осваивать более цивилизованные формы "употребления" — в кафе. "Водяру" (а после ее подорожания — дешевое вино, быстро "ударявшее" в голову) приносили с собой, пили нелегально. В разных заведениях общепита начали складываться свои постоянные компании. Например, в кафе "Грот" на Крещатике, которое завсегдатаи прозвали "Мичиган" (из-за летней площадки с пижонскими американскими зонтиками от солнца), ежевечернее застолье выглядело так. Для начала рыцари бутылки и закуски заказывали "чайковского" — чай. Его подавали в граненых стаканах. Затем компания скидывалась "по рябчику" (по рублю). Тот, у кого не было денег, исполнял "арию сироты" — просил, чтобы за него заложили в долг, до получки.

Собрав нужную сумму, компания "засылала гонца". Ему наказывали: либо доставить "Асю", либо принести "тетю Песю", либо найти "Петра Петровича". Иногда, впрочем, просили разведать насчет "КВН" или раздобыть "биомицин". Гонец не метался по улицам в поисках неизвестной девушки Аси или Петра Петровича и не собирался носить на руках гражданочку тетю Песю. И уж подавно не собирался идти в аптеку за биомицином.

Смысл поручений заключался в другом. "Ася" — жаргонное название крепленого вина "Аромат степу", "тетя Песя" — белого сухого "Перлина степу", "биомицин" — крепленого "Біле міцне", "Петр Петрович" — портвейна, ну а "КВН" — это аббревиатура "крепкого виноградного напитка". Ближайшая "точка", где все это продавалось, — Центральный гастроном. Вход в отдел (заметьте, люди говорили "рыбный отдел", "мясной отдел", "молочный отдел", но когда подразумевался вино-водочный, произносили просто "отдел") находился со стороны ул. Ленина (ныне Б. Хмельницкого), напротив ЦУМа.

По возвращении гонца кто-нибудь из "мичиганцев" брался "дирижировать" — разливать спиртное по стаканам из-под чая. Скромную закуску заказывали в кафе. В конце вечера наименее стойкие отправлялись в турпоездку — ехали "в Ригу через Горловку". Попросту говоря, ковыляли в ближайшие кустики, где исполняли "арию Риголетто". Речь шла, понятно, не о вокальных упражнениях…

С наступлением холодов завсегдатаи "Мичигана" перебирались в кафе "Крещатик", прозванное мест­ными выпивохами "Ливерпуль" (там закусывали дешевой ливерной колбасой). Его завсегдатай писатель Виктор Некрасов вспоминал: "В "Ливерпуле", выпив рюмочку-другую, позволяли себе кое-какие вольности. Не ахти какие — поругать арабов, поиронизировать над вставной челюстью Брежнева, рассказать парочку анекдотов".

В мае 1972-го вышло постановление ЦК КПСС и Совмина СССР "О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма". Водка подорожала до 3 руб. 62 коп., в свободной продаже остался всего один ее сорт, именуемый в народе "Коленвал" (на этикетке надпись "Водка" была выполнена наподобие коленчатого вала). Тогда же "горькой" стали торговать с 11 утра — этот час острословы прозвали "ленинским": оказалось, если один из юбилейных рублей, выпущенных в 1970 г. к 100-летию вождя, приложить к цифербла­ту часов, то Ленин поднятой правой рукой указывает ровно на 11 часов.

Антиалкогольная кампания, предусматривавшая вытеснение водки квасом и минеральными водами, провалилась: вместо "горькой" на прилавках магазинов появилось большое количество плодово-ягодных вин (в народе прозванных "плодово-выгодными"), а также крепленых вин весьма сомнительного качества, вроде "Дунайского розового" или "Славянского красного". При их изготовлении вместо коньячного спирта использовали обычный зерновой. В лучшем случае он был высшей степени очистки, а вино хоть немного выдерживалось в дубовых бочках. В худшем — спирт брали какой попало, а вино без всякой выдержки поступало в продажу. Это пойло, нареченное острословами "чернилом" или "бормотухой", стало самым дешевым алкогольным напитком. И для здоровья оказалось намного опаснее, чем сорокоградусная.

В то же время дорогие вина, стоившие втрое дороже "чернил", — например, "Черный доктор" — в свободной продаже встречались редко. Водка же, в отличие от вина, в последние годы правления Брежнева дорожала. В 1980 г. "дорогой Леонид Ильич" поднял цену до 4 руб. 12 коп. за поллитровку. Народ отреагировал частушками:

Скоро водка будет восемь,
Все равно мы пить не бросим.
Передайте Ильичу —
Нам и десять по плечу!
Если будет двадцать пять,
Будем снова Смольный брать.

После смерти Брежнева начались перебои с сорокоградусной. Желающие "принять" занимали очередь у винных магазинов задолго до "ленинского" часа, а в 11 утра брали магазин штурмом. Впрочем, многие перешли на коктейль "Александр III". К предпоследнему российскому императору (кстати, большому поклоннику "зеленого змия") этот напиток никакого отношения не имел. Так называли гремучую смесь советских одеколонов "Саша" и "Тройной"