ПЕРСОНАЖ. Изящное ремесло
Ева Цайзель редко проводит вечера в одиночестве — у нее для этого слишком много дел, учеников, собеседников и почитателей. Она не дождется, когда австрийский производитель кристаллов Swarovski подпишет с нею обещанный контракт, сетуя на безработность. На самом деле госпожа Цайзель кокетничает. Ей скоро 99, а она с продуктивностью студентки работает над фарфоровыми сервизами, мебелью и канцтоварами. Мы не совсем галантны, обозначая здесь возраст гранд-дамы мирового дизайна, но дело в том, что сама она его не стесняется.
В поисках красоты
Весной она восемь часов кряду раздавала автографы в престижном Хиллвудском музее на открытии выставки-ретроспективы "Ева Цайзель: игривый поиск красоты". А летом получила Национальную награду США за пожизненные заслуги в области дизайна от музея Smithsonians Cooper-Hewitt.
Ее конек — фарфоровые сервизы: молочники, тарелки, вазы, солонки, перечницы и подсвечники. Этим она занимается восемь десятилетий с неиссякаемым энтузиазмом. Немного подводит зрение, но она вырезает силуэты, возникающие в воображении, из бумаги. Глядя на них, ассистенты и ученики изготавливают модели, она же оценивает их на ощупь и выразительными балетными жестами корректирует форму.
Производители позволяют ей пускаться в свободное плавание, будто заказывают не образец промдизайна, а произведение искусства. Впрочем, в наши времена дизайн как раз и становится "новым искусством". Таковы тенденции, но Цайзель впереди них.
"Моя суррогатная мать в дизайне, идол чувственной формы", — говорит о ней баловень судьбы Карим Рашид. Минималистичный, элегантный дизайн Цайзель — праздник среди повседневности. Ее чашки и пиалы льнут к ладони, сахарницы напоминают голубок, вазы — женские торсы, сливочники — нераскрывшиеся водяные лилии, а соусница будто отплясывает непальский народный танец. "Красивые вещи делают людей счастливыми", — вот ее нехитрая философия. А уж она-то знает, что такое счастье.
Душевная массовость
В родительском доме Евы-Амалии Штрикер в Будапеште все располагало к творческим экспериментам. Посетив на парижской промышленной выставке павильон Ле Корбюзье, наглядную пропаганду перевеса функций над формами, двадцатилетняя Ева забросила академию изящных искусств и уселась за гончарный круг. Не на шутку увлекшись керамикой, она работала в собственной мастерской, а после переезда в Германию — на заводе Carstens. Так она стала одним из первых промышленных дизайнеров столетия, создававших прототипы для фабричного производства. Но, очутившись на родине Баухауса — дизайнерской школы, всемирно узаконившей диктат рационального над эмоциональным, она разуверилась в их идеалах, чувствуя, как далеки они от народа, как игнорируют индивидуальность.
"Я не вписываюсь в историю искусства", — любит говорить Цайзель. Она проторила собственный путь, путь объединения красоты и утилитарности. Коммерчески успешный промышленный дизайн со времен Баухауса был холодноват, она же нашла способ делать его приветливым, греющим душу, словно свежезаваренная чашка чая.
Советская романтика
Близкие отношения с Алексом Вайсбергом, физиком, работавшим в Харькове, предрешили ее дальнейшую судьбу: Советский Союз был окружен ореолом романтики. Тем более на фоне Германии, заболевавшей фашизмом, а к тому же на глазах нищавшей и не нуждавшейся более в рафинированном дизайне. В управлении фарфоровой и стекольной промышленности УССР для Евы-Амалии нашлась работа. Ее направляли на фарфоровые фабрики в Богом забытые украинские местечки, потом на Ломоносовский фарфоровый завод и вскоре назначили художественным руководителем отрасли всего Союза. Ей было 29 лет.
Талант и опыт помогали решать ряд почти несовместимых задач, стоявших перед советскими керамистами: создавать фарфор и фаянс достаточно гигиеничный и удобный для чистки, но при этом недорогой, приспособленный для транспортировки в гигантских союзных масштабах — то есть легкий, но прочный, и притом сохранивший традиционную эстетику, близкую миллионам потребителей.
Поводы для любви
Знаменитый фарфоровый сервиз, созданный Штрикер в 1933-м для продажи в твердой валюте в сети магазинов "Интурист", традиционно украшали символами идеологии — памятниками, портретами, знаковыми зданиями. Один из этих редчайших ныне экземпляров в 1937 г. приобрел Джозеф Дэвис, посол США в Советском Союзе и супруг Марджори Мерривезер Пост, коллекционировавшей российское искусство. В бывшей резиденции миссис Пост и размещен ныне Хиллвудский музей, который постоянные посетители именуют "русским". Приобретая сервиз, ныне находящийся в экспозиции музея, господин посол, разумеется, не догадывался, что его создательница в это время отбывает срок в камере одиночного заключения.
Майским утром 1936 г. за Евой пришли. После карцера начались допросы. Еву обвинили в организации покушения на Сталина, мол, ей было поручено пригласить убийцу из Германии. Ее обманом вынудили подписать ложные показания и усадили в камеру-одиночку.
Кое-кто утверждает, что роман Артура Кестлера "Слепящая тьма" был вдохновлен трагичным опытом Евы Штрикер. Она не комментирует тот период. Он был дан ей для того, чтобы больше полюбить жизнь, уверена она.
16 месяцев спустя ее вызвали — но не на расстрел, как ей показалось, а для того, чтобы выдать новые документы и выслать из страны. В Вене они встретились с юристом Гансом Цайзелем, ждавшим ее благосклонности долгие годы. Они поженились и навсегда покинули Европу с 60 долларами в кармане, перебравшись в Нью-Йорк.
Повседневное вдохновение
Громоздкое прошлое было стерто, словно капли воды с фарфоровой тарелки. Путь назад к любимому делу лежал через подсобные работы. Но через четыре года Ева Цайзель уже читала лекции, занималась сервизами и выставлялась в музеях. Разработав по заказу музея MOMA лаконичный, белый как чистый лист сервиз, она стала первой женщиной, удостоившейся там персональной выставки. Ведь это была Америка.
Чужая страна дала ей признание и спокойствие. Ее творчество принадлежит миру, но право называть ее своим национальным дизайнером — Америке.
Став женой и матерью, обретя уют, Цайзель стала создавать грациозные, чувственные "семейства" тарелок, чашек, блюдец и молочников, рассчитанные на покупки по принципу "собери сервиз сам", популярные среди растущего среднего класса. Сервиз 1952 г. под провидческим названием "Классика будущего" сделал ее легендой дизайна при жизни. Это лучший из земных образцов чувственного минимализма.
Умиление по поводу набора Town and Country, перечницы и солонки, передается даже самым черствым людям. Льнущие друг к другу зверушки или, скорее, гуманоиды, вдохновили карикатуриста Эла Каппа создать своих знаменитых пузанчиков (Shmoo). А менее творчески одаренных американцев попросту вдохновляли на сытную, здоровую и радостную еду.
Цайзель называют самым значительным керамистом ХХ века. А это не такая уж мелкая ниша. Древние говорили, что мы — то, что мы едим. Но мы — еще то, из чего мы едим.
"ВД" благодарит Хиллвудский музей (Hillwood Museum) за предоставленные фотоматериалы.
