Любовь к органическим конструкциям

Каталонского архитектурного гения Антонио Гауди сегодня хотят причислить к лику святых: он творил, имея неограниченный кредит доверия заказчиков и самого Бога.

Главные творения Антонио Гауди сосредоточены в Барселоне, превратившись в символы этого средиземноморского города. Творения, созданные Гауди, — дома Casa Vicens (1883-1888), Casa Batlo (1904-1906), Casa Mila (1906-1910), дворец Guell (1886-1889), парк Guell (1914), храм Sagrada Familia (начало постройки 1884 г.) представляют собой бесконечную игру с формами, материалами и стилями, это прообразы детских песочных замков и глиняных дворцов. Сам архитектор называл их "органическими конструкциями", вместо острых углов предпочитая мягкие линии, повторяющие пластику живой природы. "Прямые углы придумали люди без фантазии, их не существует в природе", — часто повторял Гауди. Именно поэтому его называют не только ярким представителем европейского модернизма, но и создателем новой архитектуры "кривых линий". В приверженности к плавным формам и отсутствии симметрии недоброжелатели даже усматривали признаки безумия. Несмотря на обвинения в излишней экстравагантности, гений Гауди нельзя назвать непризнанным при жизни: меценатами и поклонниками он был окружен ничуть не меньше, чем критиками. Они терпели даже такую его особенность, как нелюбовь к документированию проектов. Предпочитая хранить свои замыслы не на бумаге, а в голове, Гауди создавал лишь набросок здания, мало совпадающий с его окончательным видом: новые элементы возникали уже во время возведения, а первоначальный проект подвергался серьезной переработке.

Талант и деньги

Поскольку модификации уже утвержденных проектов Гауди происходили непосредственно в ходе строительных работ, точные сметы затрат были для заказчиков понятием относительным: почти всегда окончательная стоимость постройки превышала проектную в 1,5-2 раза. Поэтому если на начальном этапе среди его заказчиков фигурировали муниципалитеты и религиозные структуры (фонари для барселонских площадей, помещение фабрики в Матаро, здание школы ордена св. Терезы в Барселоне, епископский дом в Леоне, реконструкция кафедральной церкви в Пальма-де-Майорка), то в дальнейшем выдерживать его финансовые аппетиты смогли в основном частные лица. Сливки каталонской буржуазии, богатейшие испанские фамилии — семьи Лопес, Батло, Мила, Гюэля стали главными меценатами фантазий архитектора. Известен эпизод, когда управляющий банкира и личного друга Гауди Эусебио Гюэля однажды пожаловался хозяину на чрезмерные, по его мнению, расходы при возведении очередной постройки.
Гюэль, просмотрев смету, удивился: "Гауди запросил всего лишь это?". Зато семья успешного предпринимателя и депутата Педро Мила, для которой Гауди строил доходный дом, прозванный в народе La Pedrera (Каменоломня), даже грозила разорвать контракт, поскольку чудовищные затраты на строительство здания (около 100 тысяч песет) не смогла бы окупить скромная прибыль от дальнейшей эксплуатации дома (средняя арендная плата за съем квартиры составляла тогда пару сотен песет в год).

Впрочем, предоставив Гауди неограниченные бюджеты строительства, заказчики могли быть уверены, что архитектурный результат будет поистине сказочным, а бесполезные, на первый взгляд, излишества будут вполне функциональны. Необычными декорами на крышах Гауди умело маскировал технические трубы, вытяжки и дымоходы. В La Pedrera они преобразованы в исполинов и сказочных богатырей, в здании дворца Guell — в каменный лес с куполом в виде солнца, а в парке Guell сточные трубы замаскированы под стебли гигантских растений, упирающихся в крышу. Высокие арки на доме текстильного магната Батло служат для проезда экипажей, ярусные винтовые пандусы уводят прямо в подвальные конюшни, а перила лестниц удобны как для рук спускающихся, так и поднимающихся. С этим домом связан еще и забавный анекдот: хозяйка была шокирована тем, что в проекте нет ни одного прямого угла, и потому невозможно найти место для рояля, на котором музицировала ее дочь. Гауди невозмутимо парировал: пусть тогда лучше учится играть на скрипке или флейте, и отказался вносить изменения в проект! А вот в каждом из этажей дома-грота La Pedrera архитектор изначально предусмотрел возможность свободной планировки под вкус клиента. Именно поэтому сегодня в одной из главных достопримечательностей Барселоны офисы различных компаний во главе с банком La Caixa комфортно соседствуют с жилыми апартаментами и музейной площадкой, открытой для туристов.

Несмотря на внушительные стоимости вышеперечисленных проектов, заподозрить Гауди в погоне за деньгами сложно. Например, даже за очень солидные гонорары он отказывался от создания копий своих главных сооружений за пределами каталонской столицы. Патриотизм жителей этой испанской провинции почти легендарен, так что нежелание Гауди тиражировать по миру каталонские достопримечательности вполне соответствует таким настроениям. Единственное исключение — церковь в небольшом чилийском городке Ранкагуа, копирующая часть Sagrada Familia. В конце жизни Гауди был фанатично религиозен, и возможно на этих "струнах" удалось сыграть местному священнику, после многолетних усилий все же добившемуся у Гауди согласия на клонирование барселонского дива.

Вне Испании мог красоваться и грандиозный трехсотметровый центр-небоскреб с экуменистическим подтекстом, совмещающий в себе отели, офисные помещения и храмы разных религий, — еще одна идея зодчего. Проект, напоминающий гигантский термитник, был разработан специально для Нью-Йорка в 1908 г., претендовал на место возведенных позже небоскребов-"близнецов", однако так и остался в чертежах. Заменившим его через много десятилетий "Близнецам", впрочем, тоже не суждена была долгая жизнь, что не преминули интерпретировать как мистический рок.

Кресты и драконы

Религиозность диковинным образом переплеталась в биографии Гауди с самой "махровой" мистикой. Загадки сопровождают весь его жизненный путь. Даже если при жизни их было не столь много, потомки готовы кропотливо откапывать все, чем Гауди не вписывался в рамки "нормы", культивируя его непохожесть на простых смертных.

Корни фантазийного творчества исследователи отыскали в детстве. Невозможность играть с другими детьми по причине болезненности и сосредоточенность на созерцании живой природы проявилась у Антонио в любви к растительным орнаментам. Постоянная угроза смерти и лечение с помощью трав, вызывающих галюциногенный эффект, возможно, впоследствии и породили жутковатых монстров, разместившихся на порталах, окнах и крышах творений Гауди. Происхождение из семьи кузнецов выразилось в обилии кованых элементов, решеток, оград, шпилей… Асимметричное видение могла спровоцировать и особенность зрения: говорят, что один глаз у зодчего был близорук, другой дальнозорок, а очками он пренебрегал.

Находит свое объяснение и настойчиво повторяющееся изображение дракона — одного из любимых сюжетов архитектора — исполненное во всевозможных формах и материалах. Чешуйчатые изгибы дракона на колоннах-костях и победоносно пронзающее его копье-шпиль угадываются в конструкции Casa Batlo, сверкающий разноцветной керамикой дракон покоится на лестнице-фонтане парка Guell, а кованных решеток с драконьими крыльями вообще не перечесть… У Гауди — это не только дань средневековым мотивам (у представителей модернизма они особо сильны), но и акцент на неразрывной связи с родной Каталонией. Как и у многих других европейских народов, в здешних краях тоже существует легенда о драконе, уводящем самых красивых женщин, и богатыре, победившем его. Местная интерпретация предания о Георгии- Победоносце, соединившая христианство и народные верования, превратилась в эдакий символ национальной идентичности. А "драконовские" изображения — в нечто очень патриотичное и самобытное для каждого каталонца. Частоту использования темы дракона как национального символа, каталонского герба и флага в исполнении Гауди можно сравнить с настойчивой зашифровкой кем-нибудь из украинских архитекторов во всех своих зданиях трезубца и желто-голубых оттенков… Еще один штрих в портрете истового каталонца: архитектор изъяснялся исключительно на каталонском языке, пренебрегая испанским. Во всяком случае сегодняшним каталонцам хочется видеть своего народного героя именно таким бескомпромиссным в национальном вопросе.

"Мы выдаем диплом либо гению, либо сумасшедшему", — патетично провозгласил в свое время глава аттестационной комиссии барселонской Школы архитектуры по поводу Гауди, — эту фразу биографы приводят наиболее часто. При жизни его порой считали и тем, и другим: щеголь и светский лев в молодости, к старости Гауди превратился в набожного отшельника-аскета, поглощенного лишь строительством творения всей его жизни — собора Святого семейства (Sagrada Familia), которому отдал 43 года жизни. Чтобы собрать деньги на продолжение работ (изначально он строился исключительно на пожертвования прихожан, поэтому с финансами нередко наблюдались проблемы), Гауди не гнушался выпрашивать пожертвования, стучась в двери бывших меценатов и просто зажиточных соотечественников и даже стоя с протянутой рукой на улице. Легенда о нищенстве во имя великого дела является особо знаковой: на Sagrada Familia он потратил и часть своих немалых гонораров. Еще одной статьей расходов архитектора была помощь сестре, страдавшей алкоголизмом, и оставшемуся сиротой после ее смерти племяннику. Семьи и прямых наследников у него не было: единственная юношеская любовь Гауди так и осталась безответной: пока он в течение года созерцал свой объект воздыхания, девушка вышла замуж. Мирские увлечения ему заменила архитектура, с годами превратившаяся в его единственную страсть. Религиозность, ставшая на склоне лет фанатичной, предусматривала соблюдение постов и скромный рацион питания, а единственный костюм и шляпу, носившиеся десятилетие, современники описывают кто с трепетом, кто с иронией, кто с жалостью.

Легендами окружена и смерть архитектора. В июне 1926 г., засмотревшись на шпили возводимого им собора Sagrada Familia, он не заметил приближения трамвая. Говорят, что это был первый трамвай, пущенный в Барселоне, который в первый же день нашел свою жертву… Если это было действительно так, трудно не провести параллели с булгаковской дьявольщиной. Никто не узнал в умирающем старике в изношенной одежде великого архитектора, и от похорон в общей могиле для бедняков и бродяг его спасла лишь чистая случайность. Чертежи недостроенного собора сгорели в 1930-е, во время гражданской войны, и потому воспроизвести его именно в версии Гауди уже не представляется возможным. Впрочем, он, похоже, был готов к этому, высказывая предположение, мол, "за меня его достроит Святой Иосиф" (орден Св. Иосифа выступал заказчиком храма)… Похоже, неспешный ход событий сознательно поддерживается и сегодня: испанское государство предпочитает не вмешиваться в "Божий промысел", а средства идут уже не столько от прихожан, сколько от посещающих "стройку века" туристов. И уже трудно сказать, чего барселонцы хотят больше — окончания строительства или продолжения легенды о вечно строящемся храме.

Идеи и материалы

Наиболее часто проводят параллели между Антонио Гауди и украинским архитектором Владиславом Городецким. Они творили в одну эпоху и теоретически даже могли быть знакомы (достоверных данных об этом не существует). Нестандартное творчество обоих сопровождали легенды и домыслы: если каталонца объявляли безумцем из-за отрицания острых углов, Городецкому приписывали драматическую историю об утонувшей дочери, в память о которой потерявший рассудок отец якобы и создал в Киеве дом со знаменитыми химерами. Помимо временных рамок жизни и творчества, неоготических мотивов и неоднозначных оценок современников, их объединяют и новаторские конструкторские решения, опередившие эпоху. Городецкий построил свой Дом с химерами на отвесном склоне при помощи собственноручно разработанной системы подпорок, не вписывающихся в существовавшие тогда законы домостроения. Гауди, в свою очередь, отверг стрельчастые арки, традиционно использующиеся для поддержания перекрытий готического храма, в пользу параболических. Изобретенная им безопорная система перекрытий (иногда ее еще называют принципом наклонной опоры) была взята на вооружение спустя многие десятки лет, с появлением компьютерных программ по расчету нагрузок при строительстве. Главное достижение этого изобретения — возможности неограниченного подпорными стенами и балками внутреннего пространства, которое ранее приходилось с их помощью разделять… В то время как Городецкий открыл новые возможности использования цемента, в том числе в декорировании зданий, и стал его главным пропагандистом, Гауди реанимировал искусство керамики. Использование им в декоре полихромной керамики, отражающей солнечные лучи и наполнявшей квартиры светом, впоследствии спровоцировало в Испании "бум" керамического производства и поиск новых способов внешней отделки.
Нашли воплощение в мировой архитектуре и идеи волнистой крыши, породив целое направление мягких кровель… Впрочем, "канонизировать" идеи каталонского зодчего стремятся не только в строительной науке. Так, в адрес Ватикана направлены многочисленные петиции о причислении Антонио Гауди к лику святых, и поговаривают, что идея эта совсем не безнадежна. Несмотря на то, что наиболее многочисленную часть его наследия составляют светские здания, он всю жизнь мечтал строить церкви, говорят исследователи. А в качестве главного аргумента святости приводят 43-летний труд архитектора над собором Sagrada Familia, из-за которого он за 12 лет до смерти отрекся от всех светских заказов и развлечений. За такую жертву преуспевающего архитектора во имя великой идеи ему даже простили художественный прием на грани богохульства: прообразами апостолов и святых, изображенных в декоре храма, являются простые смертные: грузчики, бродяги, маляры…