Гусь и свинья. Почему новый корейский президент Путину не товарищ
Южная Корея только-только начала отходить от коррупционно-религиозного скандала с бывшим президентом — дочерью диктатора Пак Кын Хе. Ей объявили импичмент, и 9 мая жители республики выбрали нового лидера, которым ожидаемо стал представитель оппозиционной Объединенной демократической партии ("Тобуро минджудан") Мун Чже Ин.
Выходец из семьи беженца с Севера получил 41,08%. Ближайший его соперник, Хон Чжун Пхе, кандидат от партии "Свободная Корея", появившейся вследствие раскола правящей "Сэнури" из-за коррупции Пак, набрал лишь 24,03%.
Кто такой господин Мун, оказавшийся у руля в Южной Корее на фоне обострения отношений с КНДР? И как он собирается развязывать гордиев узел взаимоотношений Сеула, Пхеньяна, Вашингтона, Пекина и Москвы?
После вступление в должность новый президент Республики Корея тотчас вызвал военное руководство для брифинга по ядерному кризису. И также заверил, что собирается решить вопрос американской системы ПРО для высотного заатмосферного перехвата ракет средней дальности (THAAD). Эта система стала поперек горла и китайцам, и россиянам, и режиму в Пхеньяне, и многим южным корейцам. Новый глава РК анонсировал готовность побывать в Вашингтоне, Токио и Пекине. На самом деле ПРО будет лишь одной из частей складывающейся мозаики внешней политики Мун Чже Ина, который, судя по всему, хочет более активного участия страны в региональной политике.
Его считают сторонником мягкого подхода к агрессивному северному соседу, стабилизации отношений с Россией и Китаем, что, в свою очередь, может привести к отдалению Сеула от надежного союзника — США — и возможным противоречиям в диалоге с Дональдом Трампом. По крайней мере, такие настроения-надежды просматриваются в российском сегменте интернета. Однако важно понимать, совместим ли вообще такой политический курс с реалиями, сложившимися сегодня в мировой политике. Скорее нет, чем да.
В первую очередь обратим внимание на северокорейский пункт в повестке дня Муна и потенциальное потепление, поскольку именно КНДР является основоформирующим фактором внешней политики Сеула. Он в будущем окажет влияние на отношения и с Китаем, и с США, и с Россией.
На самом деле это далеко не первая попытка Юга поладить с Севером. Пытались и в 90-х прошлого века, и на рубеже тысячелетий. Наиболее перспективными выглядели попытки именно 2000-х, когда покойный ныне президент Южной Кореи Ким Дэ Чжун инициировал "политику солнечного тепла", или "хэппет чончхэк", действовавшую с 1998 по 2007 гг. Ее три главных принципа: Сеул не потерпит провокаций Пхеньяна, но не станет ущемлять КНДР и будет всячески работать над сближением разделенной страны.
Фактически это был колоссальный прорыв в отношениях. Сеул учел ошибки прошлого и оставил вопрос объединения на неопределенную перспективу, а воссоединения намерен был добиваться постепенно и через экономическое сотрудничество. Благо "экономическое чудо" Пак Чон Хи (отца Пак Кын Хе) вывело Южную Корею резко вперед по сравнению с Севером. Южнокорейский Ким подчеркивал, что Юг не планирует поглощать КНДР по аналогии с ФРГ и ГДР, и обещал четко разделять политику и экономику.
Ким Дэ Чжун настаивал, что перво-наперво следует создать реальную демократию в Южной Корее, а Северу при этом забыть о завоевании соседа. Кроме того, США, Россия, Китай и Япония должны были также выступить гарантами мира на Корейском полуострове. И уже после можно было говорить о проведении трехэтапного сближения — через мирные сосуществование, обмен и объединение с независимыми правительствами.
Это, заметим, более чем устраивало Пхеньян. Состоялась даже первая за 55 лет встреча лидеров двух стран в столице КНДР, за которой последовали многочисленные встречи различных уровней в рамках новой политики. В итоге Сеул и Пхеньян договорились обеспечить пропорциональное развитие национальной экономики и активизировать сотрудничество и обмен во многих социальных сферах.
В общей сложности правительства двух стран заключили более 40 различных типов соглашений. Главным достижением Кима с Юга стал промышленный регион Кэсон, где сотня южнокорейских компаний приняла на работу свыше 50 тыс. рабочих из КНДР. Президент Южной Кореи в 2000 г. даже получил Нобелевскую премию мира за деятельность в защиту демократии и прав человека в Южной Корее и в Восточной Азии, а также на благо мира и согласия с Северной Кореей.
Пхеньян, в свою очередь, хоть и продолжал пугать мир ядерной программой, но Ким Чен Ир выступил тогда с сенсационным обещанием отказаться от нее в обмен на вывод Штатами на орбиту северокорейских спутников. В общем, диктатор назвал программу как способ сопротивляться гегемонии сверхдержав без развязывания полноценной ядерной войны. Однако уже в 2006 г. Пхеньян произвел первое ядерное испытание, которое фактически подтвердило грядущий провал "политики солнечного тепла".
Ее пытался спасти протеже Ким Дэ Чжуна — Но Му Хен, победивший на выборах 2002 г. Он, в частности, внес коррективы: "хэппет чончхэк" вышла за пределы Корейского полуострова, распространившись на регион. Правда, результатов не принесла.
И сейчас эстафету подхватил Мун Чже Ин, который был близким другом и главой администрации президента Но. Он вступил в должность с багажом из неудачных попыток его предшественников заключить мировую с КНДР, чему сопротивлялся и сам Пхеньян, и политическая элита Южной Кореи, и, естественно, США. А сегодня в игре участвует и Москва, для которой Пхеньян — выгодный источник беспокойства Запада.
Хотя Мун и обещал добиться улучшения отношений с Севером во время избирательной кампании, судя по всему, эти обещания останутся частью предвыборной риторики. Во-первых, сегодня в сближении не заинтересован Ким Чен Ын. Фактически нынешняя ситуация напоминает первую декаду 2000-х, когда "политика солнечного тепла" закончилось потоплением Пхеньяном южнокорейского корвета "Чхонан" (погибли 46 человек) 26 марта 2010 г. и артиллерийским обстрелом острова Енпхендо несколько позднее — 23 ноября 2010 г. Обстрел произошел после саммита "Большой двадцатки" в Сеуле и, что важнее, после того, как Ким Чен Ир выбрал Ким Чен Ына своим преемником.
Северная Корея десятками лет демонстрирует непрерывность политики и преемственность руководства, быстро нивелируя любые намеки на объединение Севера с Югом, когда того требует необходимость сохранения власти. Как показывают события 2010 г., Пхеньян всегда использовал свои провокации и кажущуюся иррациональность с определенным умыслом. Сейчас Киму нужно вновь перетрясти элиты в КНДР и гарантировать продолжение своего правления.
И помимо северокорейского фактора, на действия нового президента Южной Кореи будет оказывать влияние Трамп, который, с одной стороны, грозит силой Пхеньяну, отправляя корабли к корейским берегам, а с другой — декларирует готовность вести диалог. В отношениях с Сеулом Трамп также позволил себе очередную провокационную мысль, продиктованную его тягой к популизму. В частности, 27 апреля он сказал, что хотел бы получить с Сеула $1,2 млрд за THAAD, на что Южная Корея отреагировала отказом. "В Южной Корее и в Соединенных Штатах не изменилось положение о том, что наше правительство предоставляет территорию и вспомогательные объекты, а США несут расходы на развертывание, эксплуатацию и техническое обслуживание системы THAAD", — подчеркнули в Сеуле.
Команда Трампа тотчас ринулась исправлять последствия высказываний босса. 30 апреля его советник по национальной безопасности Герберт Макмастер переговорил по телефону с южнокорейским коллегой Ким Гванджином и заверил, что Штаты все оплатят, как и договаривались. Заявление Трампа стало досадным недоразумением, и, скорее всего, советники уже разъяснили, что сегодня нельзя даже предполагать разрыв отношений с Сеулом. Потому интерес Вашингтона к Южной Корее, а если нужно — и давление, сохранится.
В таких условиях Муну будет тяжело продвигать и дружбу с РФ, и "хэппет чончхэк 2.0". Особенно если учесть, что кандидат просеверокорейской Объединенной партии народных масс получил несчастные 0,08%, тем самым продемонстрировав отношение избирателя к такого рода политике. Максимум, чего можно было бы ожидать, — политики не "солнечного", а "лунного света". Политики холодного, трезвого расчета.
